Будни границы Украины и России: как Донецк живет за счет контрабанды

Многие шахты, обеспечивавшие тогда работой население района, закрылись. На вопрос «Чем теперь зарабатывать?» появился новый и краткий ответ: контрабандой. Под землей потянулись километры самодельных трубопроводов, по которым граждане России стали перекачивать дешевый дизель гражданам Украины. Будем жить!..

Когда СССР распался, граница России и Украины прошла прямо по окраине пятидесятитысячного города Донецка Ростовской области. Многие шахты, обеспечивавшие тогда работой население района, закрылись. На вопрос «Чем теперь зарабатывать?» появился новый и краткий ответ: контрабандой. Под землей потянулись километры самодельных трубопроводов, по которым граждане России стали перекачивать дешевый дизель гражданам Украины. Корреспондент журнала  «РР» вместе с пограничниками вышел на охрану государственной границы, но выдержал лишь пару ночных дежурств: тяжело защищать родину не от чужих, а от своих.

 

Молодые пограничники уже не понимают, какой толк от того, что они сутками дома не бывают: контрабанды в результате меньше не становится. И от этого наступает разочарование во всем: и в службе, и в законах, и в стране Фото: Алексей Майшев для «РР»

 

Работают «фишки»

За окном темно. Я сижу в небольшом номере единственной в Донецке гостиницы и, как в шпионском фильме, не отрываясь, смотрю на лежащий на столе мобильник: жду, когда он зазвонит и холодный монотонный голос в трубке сообщит мне очередное задание. Телефон наконец дребезжит, и уже через несколько секунд я, стоя на улице, ловлю глазами нужный автомобиль. В салоне двое, в темноте не различить ни их лиц, ни званий.

Донецк мало чем отличается от других провинциальных городов. А ночной Донецк тем более. Мы едем по совершенно пустым улицам. Кажется, жизнь здесь замерла. Кажется…

Изредка мимо проезжают «Нивы» и «Патриоты», все, словно после ралли, доверху в грязи. Пограничники как-то странно провожают их взглядом, после чего молча переглядываются и резко сворачивают в ближайший двор…

— Что-то случилось? — ловлю общее напряжение.

— Почти все внедорожники в городе — у контрабандистов, точнее — у перевозчиков. Видал, как забрызганы? Грязь свежая. По полям гоняют: может, разведывают места, а может, и груз сплавлять собираются.

— А откуда вы знаете, что это именно контрабандисты? Может, они просто машины давно не мыли.

— У них запасок сзади нет. Снимают. Им порой по таким колдобинам приходится ездить, да еще гружеными и на приличной скорости. От этого запаску вместе с креплением вырывает. Сейчас проверим несколько точек: если там «фишки» дежурят, наверняка сегодня ночью что-то будет.

«Фишками», или «фишкарями», пограничники называют местных жителей, работающих на контрабандистов и за определенную плату сливающих им информацию о передвижениях пограничников в городе. Шансы встретить на улицах Донецка таких информаторов увеличиваются к вечеру, особенно в том районе, где контрабандисты собираются переправлять товар. В это время практически на каждом перекрестке у обочины стоят автомобили с одним-двумя пассажирами. И если по дороге на служебной или даже личной машине едет пограничник, об этом практически сразу становится известно коллегам по «черному цеху» во всем городе.

— У них тут целая сеть. Они постоянно возле отделения дежурят и у подъездов, где мы живем, знают номера и марки наших машин. Их бы под ОПГ подписать, так в суде этого не докажешь — формально ведь они ничего не нарушают.

Работает «контра»

— И много «фишкам» за информацию платят?

— Да копейки. Хотя постоянные «фишкари» за ночь могут и косарь (тысячу рублей) заработать. Но это потолок, и то при условии, что груз удалось переправить. А если мы его берем, то они бесплатно будут работать до тех пор, пока стоимость товара не возместят.

— Мы тут несколько недель назад взяли партию, — вступает в разговор другой пограничник. — Уже потом ее оценили на семь миллионов рублей. Не знаю, сколько эти «фишкари» теперь будут отрабатывать свой промах. И отработают ли вообще…

Мы сворачиваем с шоссейной на грунтовую дорогу. Часто контрабандистов задерживают прямо здесь: пограничники знают, что дорога тупиковая — дальше уже Украина, границу с которой в этом месте пересекать нельзя. Вообще в Донецке путей, по которым из Украины в Россию и обратно можно доставить контрабанду, не так уж много. И все их пограничники знают и стараются контролировать. Но о каких-либо действиях нарядов в погранзоне знают и контрабандисты — благодаря все тем же «фишкам».

— Они за сутки, а то и раньше активизируются в том районе, где пойдет груз: некоторые пешком — типа прогуливаются, другие на машинах ездят по дороге туда-обратно. А вот нам на машине уже не подъехать, сразу спалимся. Поэтому приходится не один десяток километров пешком намотать в обход, прежде чем выйти в указанный район.

Порой разыгрываются и вовсе шпионские страсти: заранее выезжая в засаду, донецкие пограничники сперва избавляются от дежурного «хвоста» — петляют по закоулкам, бросают свой автомобиль, идут пешком, ловят такси, снова теряются в городе, чтобы незамеченными выйти на участок. И сделать это нужно раньше «фишек».

— Значит, в основном по наводке работаете?

— Всегда. Нам оперативники сообщают место и примерное время, а мы уже работаем. Самим запрещено заниматься сбором подобных сведений — так исключается вероятность вступить в сговор с «контрой».

В предполагаемом районе нарушения границы пограничники действуют по всем правилам классики не то военного, не то шпионского детектива.

— Маскируемся, а как иначе? Бывало даже, «фишкари» в двух шагах от тебя проходили и не замечали. Но мы на них не реагируем. Смысл? Спалишься только зазря, а предъявить им ничего не сможешь: местным можно свободно передвигаться в погранзоне.

— А на сегодня что-нибудь ожидается?

— Нет. Но проверить все равно нужно. Всякое бывает. Ладно, приехали. Дальше пешком пойдем.

Работает «секрет»

— Хреново… Ночь, как назло, лунная. И небо чистое.

Мы идем через поле. Впереди несколько деревянных домов — частный сектор. Свет в окнах уже не горит. Мы стараемся идти тихо, и у всех это получается, кроме меня: под ногой то ветка хрустнет, то пустая пластиковая бутылка затрещит. Впереди идущие пограничники в мыслях уже, наверное, давно приравняли меня к «фишкарям», не иначе.

На дороге, по которой еще недавно ехали мы, появляются несколько машин. Внимательно следим за светом фар. Нет, машины сворачивают во двор одного из домов. Продолжаем наблюдение, сидя в канаве, благо есть полиуретановый коврик.

— «Контры» приборы ночного видения и тепловизоры часто используют. Да еще и рации у многих есть.

Пограничники похвастаться таким оснащением могут не всегда. Да и полномочия их детально регламентированы, а по сути, ограничены. Так, осуществлять преследование и задержание в черте города им не рекомендовано. Единственный вариант — брать злоумышленников непосредственно во время нарушения границы либо пограничного режима, причем в различных инструкциях прописано, как именно их следует брать, и тут доходит до курьеза.

— Если действовать строго по инструкции, то я должен быть одет в специальный светоотражающий жилет с надписью «Пограничная служба», с фонарем и полосатой палкой в руке, а при появлении на дороге нарушителя на машине вот так осветить себя, — пограничник делает несколько круговых движений рукой перед собой. — И указать «контрику», чтобы он остановился.

— Ага, так они и остановятся. Посмеются только, да еще и сбить могут. Поэтому без нее никуда, — пограничник хлопает по мешку с «путанкой» (малозаметное заграждение, представляющее собой сложные переплетения стальной проволоки, выбраться из которых без помощи специальных инструментов практически невозможно. — «РР»). — А «контрики», видя ее, почти всегда сами останавливаются — знают, что все равно далеко уехать не смогут. Да и не хотят машину портить: им ведь ее возвращают — законы у нас такие.

Этими самыми законами, инструкциями и еще кучей всевозможных регламентирующих документов 25 ноября 2006 года и руководствовался начальник отдела в городе Гуково подполковник Константин Подкавыров. Руководствовался в последний раз.

— Тогда прошла информация, что будет идти большая партия контрабанды, — вспоминает пограничник. — Наши выставили два поста. Через первый нарушители промчались на большой скорости. На втором старшим был Подкавыров: он машиной перегородил дорогу и сам вышел навстречу нарушителям — сделал все по инструкции… Ну и…

— Там удар был такой силы, что травмы получил даже наш водитель, которого Подкавыров оставил в машине. А вот его практически пополам… На месте скончался… Классный был мужик… С нами сам часто в наряды ходил. Таджикистан прошел. Живой оттуда вернулся. А тут…

Применить «путанку» нам все-таки не довелось: как и предупреждали оперативники, сегодня «контры», в отличие от нас, не работали. Мы едем в пограничное отделение (так теперь официально называются заставы). По пути все-таки цепляем дежурный «хвост» «фишкарей». Куда ж без вас, ребята?

Работает отделение

— Слышал фразу, что границу охраняет весь народ? Так вот это не про наш участок. — Начальник отделения в Донецке своими переживаниями делится охотно: наболело. — Когда ты борешься с мелкой шайкой контрабандистов — это одно. А когда с целым городом, в котором еще и сам живешь, — совсем другое.

Офицер принял доклад от пограничников, с которыми я работал в «секрете», и отпустил их домой отсыпаться — скоро им снова в наряд. Он тоже всю ночь не спал: похоже, какая-то информация от оперативников все же поступала, и офицер лично контролировал обстановку и действия военнослужащих на различных участках.

— Как-то нам с того берега (правый берег реки Северский Донец — уже украинская территория) то ли «Сайгой», то ли настоящим калашом какой-то тип махал: кричал, что всех нас перестре­ляет. — Это мы возвращаемся к теме взаимоотношений с местным населением. — Видимо, расстроился, что его груз взяли прямо у него на глазах, как только его переправили через границу.

Небольшое, двухэтажное, из белого кирпича — здание отделения больше похоже на старый сельский клуб или библиотеку. Если смот­реть с улицы, ни за что не подумаешь, что отсюда двадцать четыре часа в сутки руководят охраной пусть и небольшого в масштабах страны, но довольно напряженного и сложного участка границы. А вот внутри здания в прямом смысле слова пахнет армией. Нет, не портянками и гуталином — это другой запах: тут сразу всеми органами чувств ощущаешь напряженность, суровость и настоящую армейскую дисциплину. Усиливает это впечатление классический военный интерьер в советском стиле: дорожка старого линолеума цвета детской неожиданности, до половины обитые фанерой стены, серые двери с красными табличками, сообщающими, что это — комната бытового обслуживания, а это — комната досуга. В конце «взлетки» из-за одной такой двери слышится чья-то реплика:

— Да я уже седьмой день из берец не вылажу. Думаю, как приеду домой и сниму их, так жена в обморок и упадет.

Из комнаты доносится смех.

— Это оэмдэшники (отделение мобильных действий), — опережает мой вопрос начальник отделения.

Мимо нас то и дело проходят молодые парни: все контрактники (с 2007 года комплектование пограничных органов осуществляется исключительно на профессиональной основе) в новой форме, отличной от армейской «юдашкинской». Со старыми советскими плакатами на стенах парней роднит строгое выражение лица. Почему — понимаешь быстро: малейшая халатность на границе обходится дорого.

Работают «кроты»

Способ контрабанды горюче-смазочных материалов в Донецке довольно прост: проложить под землей трубу, подключить к ней портативную насосную станцию — и все, незаконный канал транспортировки дизельного топлива на Украину готов. Разница в цене, а это без малого восемь рублей на литр, за одни только сутки может принести больше миллиона рублей дохода. В этом отношении Донецк — место поистине уникальное: пожалуй, нигде на границе больше не встретишь такой оригинальный способ контрабанды, как прокладка труб под землей. По крайней мере так считают в пресс-службе Ростовского пограничного управления.

Чтобы такая схема успешно действовала и приносила солидный доход, необходимы всего две составляющие. Первая называется «крот» — это специальная машина для прокладки труб, которой оператор лишь задает глубину и направление горизонтального бурения, изредка корректируя его через систему GPS, все остальное машина сделает сама: она тут же бетонирует стенки отверстия быстросохнущей смесью, так что уже через несколько часов трубы готовы к транспортировке топлива. Вторая составляющая — это канал поставки и сбыта товара. Организаторов и тех, кто крышует такие каналы, взять очень непросто: всю черновую работу выполняют все те же «фишки», перевозчики и прочие наемные работники, которые зачастую даже не знают, на кого работают и кто им платит.

Подземная транспортировка топлива — явление в Донецке относительно недавнее. Раньше контрабандисты действовали смелее: возили цистернами на грузовиках, которые шли чуть ли не колоннами. Такая откровенная наглость объяснялась наличием надежной крыши в местной милиции, да и в погранвойсках тоже. Но с тех пор как российских пограничников передали в ведение ФСБ, контрабандистам пришлось скрывать каналы перекачки топлива под землей.

Сегодня таких труб между Россией и Украиной становится все меньше. Но еще несколько лет назад они были бичом региона.

— Мы их демонтировать не успевали. Только одну зальешь специальной смесью, тут же рядом появляются еще несколько. Это Горгона какая-то: одну голову срубишь, а на ее месте еще две такие же вырастают, — вспоминает начальник отделения.

Но и сейчас пограничникам приходится несладко. Первая причина — нагрузка на участке большая, а людей не хватает. И увольняются чаще всего именно по этой причине: не выдерживают морально.

— Лучшая награда — выходной или сутки к отпуску. Большего нам не надо, — отвечают пограничники на мой вопрос о том, как их поощряют за задержание контрабанды.

Вторая причина — отсутствие реального наказания за причастность к контрабандной деятельности. Нет, в Административном кодексе оно, конечно, прописано: штраф, если сумма незаконно перемещаемого груза не превышает полутора миллионов рублей. Но именно этот порог контрабандисты сегодня и не пересекают, избегая таким образом уголовного преследования. А штраф — ну, что поделать, отработаем.

— В Европе за это уже давно выслали бы из погранзоны. У них такая политика: живешь у границы — сотрудничай с местными органами. За это жители приграничья даже субсидии получают, — рассказывает уже в Москве отставной офицер-пограничник. — У нас в Советском Союзе существовала похожая практика. Сейчас этого нет, и молодые пограничники уже не понимают, какой толк от того, что они сутками дома не бывают, не видят жен, детей: контрабанды в результате меньше не становится. И от этого наступает разочарование во всем: и в службе, и в законах, и в стране.

Работает информация

Очередная ночь в составе «секрета». На въезде в Донецк нас ждет первая «фишка»: забрызганная грязью по самую крышу «Нива» трогается с места, едва мы проезжаем мимо нее. Фары водитель не включает, чтобы не привлекать к себе внимания. Поздно. Пограничники заметили его сразу, и теперь нам, прежде чем выйти на охоту, предстоит оторваться не только от этого «хвоста», но и от других «фишек», которым водитель внедорожника наверняка уже сообщил о появлении пограничного наряда. Да, тяжело работать, когда нужно состязаться в ловкости не с ка­ким-то отдельным злоумышленником, а фактически со всем городом.

Оторваться удается на удивление быстро. Уже через несколько минут оставляем автомобиль в каком-то безлюдном и темном закоулке — дальше, как и в прошлый раз, нужно идти пешком. Только теперь прошагать придется гораздо больше: пограничникам поступила информация, что в одном из частных секторов сегодня ночью по самодельным трубам будет осуществляться перекачка дизельного топлива на Украину, а потому нам нужно быть уверенными на все сто, что за нами нет «хвоста» и в указанный район мы вышли незамеченными. Но где именно контрабанда потечет, мы не знаем.

Спустя три часа выходим к указанному району. В основном одно­этажные домики с невысокой оградкой, палисадниками и огородами. Несмотря на поздний час, на размытой грунтовой дороге то и дело появляются одинокие прохожие. Почему-то все они сворачивают во двор старого с виду заброшенного дома с покосившимися железными воротами, табличкой «Прием цветного металла» и кучей лежащего перед ней металлолома.

— Это прикрытие. Легенда. Чтоб отвести подозрение, — еле слышно произносит один из пограничников.

Объект обнаружен. Скрытно обходим дом с не освещенной уличными фонарями стороны, где заметить нас будет трудновато, и занимаем позицию. Теперь остается ждать, когда приедет перевозчик.

Слышим звук приближающегося автомобиля, напряжение возрастает. Нет, машина проезжает мимо. Потом она же едет обратно. Всякий раз за ней следует «Нива». Пограничники ничего не говорят, а только показывают мне на погон: в первой машине — свои, за которыми увязался «хвост».

Минут сорок спустя железные ворота наконец открываются: во двор въезжает машина, судя по звуку двигателя — «газель». В наступившей вскоре тишине различаем одну-единственную фразу:

— Все нормально, подключай.

Это была команда «Фас». Пограничники с легкостью мастеров паркура перемахивают через забор и в один миг оказываются возле машины с контрабандой.

— Пограничный наряд! Всем оставаться на своих местах!

Конечно, все, кто был во дворе, бросились врассыпную. Но все пограничникам и не нужны: большинство тех, кто сейчас стремглав убегает по ночным улицам Донецка, — те же «фишки», которые проворонили стражей границы. Водитель с грузом и мастер, осуществляющий перегон топлива, — вот цель наряда. А они не успели даже сообразить, что происходит, как руки им сзади уже сдавили металлические браслеты наручников. Работа окончена.

Спустя некоторое время к дому подъезжает машина, та самая, за которой мы совсем недавно наблюдали, сидя в укрытии. Из нее выходят пограничники:

— Это вы их взяли? А где прятались? Мы же тут все изъездили…

— Ты же знаешь: военная тайна!

Работают коллеги

Пограничники свое дело сделали. Теперь на месте работают сотрудники МВД и ФТС: и полиция, и таможенники составляют протоколы, опрашивают задержанных, проверяют груз, которого на той стороне так и не дождались, приводят-уводят понятых.

Больших размеров бочка, приваренная к полу салона «газели», вместила почти три тонны дизельного топлива. Этого недостаточно, чтобы посадить злоумышленников: общая стоимость товара не превышает установленной законодательством планки.

— Сколько вам заплатили? — спрашиваю задержанного водителя.

— Да нисколько. Просто друг дал машину и попросил на ней приехать сюда. Пообещал после дать пятьсот рублей.

Как зовут друга и где его найти, водитель не помнит. Но зато понимает, что теперь обязан заплатить государству немалый штраф.

— Сколько он теперь должен?

— По закону до пяти тысяч рублей, — говорят пограничники. — Но чаще всего в суде дают две с половиной.

— А что мне оставалось? — почти переходит на крик водитель. — Работы нет. Ты мне денег, что ль, дашь?

Я смотрю на задержанного водителя и понимаю, что уже сочувствую ему и, не оставь кошелек в гостинице, точно не пожалел бы для него сотню-другую. Он стоит и трясется — то ли от холода, то ли от испуга, то ли от отчаяния.

То, ради чего мы полночи играли в прятки, тянется на метровой глубине в соседнюю Украину. Лишь у самого фундамента труба с вентилем, прикрытая листами ржавого железа, слегка выглядывает из земли. В доме обнаруживаем вскрытый пол и яму, где контрабандисты установили помпу, перекачивающую топливо. По идее заниматься демонтажом должны сотрудники местного МЧС. Но в такую рань они вряд ли приедут, поэтому мы сами варварски вырываем насос — трубой спасатели займутся уже завтра — и отдаем его таможне. Им же пограничники передадут и задержанное дизельное топливо.

— Мы уже не раз брали в этом доме «контру». Здесь какая-то бабулька жила. Но она уехала к детям на север, а дом продала. А кто теперь владелец, мы не знаем, — резюмируют пограничники.

— Круто они тут все обустроили. — Я действительно впечатлен креативностью «контры».

— Это еще не круто. Нам как-то поступила информация, что в одном доме тоже перекачивают топливо. Мы при­ехали, все излазили, но так ничего и не могли найти. Уже собрались уходить, но вдруг заметили, что земля на участке перед домом как-то подозрительно себя вела.

—???

— В одном месте прыгнешь — а она в другом качнется. Так оказалось, что под землей соорудили целое укрытие с колоннами усиления, освещением, вентиляцией и полной цистерной дизеля. А что ты хочешь? Город-то шахтерский! Они под землей работать умеют.

Снова «фишки»

Эту ночь начальник отделения снова провел на службе.

— Вы дома бываете когда-нибудь?

— Ну, заскочу сейчас: позавтракаю, с женой поздороваюсь и снова сюда. Тут либо работай, либо…

Мы вместе с офицером отъезжаем от подразделения. Всего в нескольких метрах от здания стоит припаркованная машина. В ней сидит молодой парень.

— Уважаемый, а чего здесь делаем?

— Девушку жду, только вот отошла.

— Девушку, как же… — обращается ко мне офицер. — И ничего ведь им не сделаешь.

Он долго молчит, потом сквозь зубы произносит: «Когда ж вы уже успокоитесь?» Вопрос, естественно, остается без ответа, а уже через сто метров мы снова встречаем припаркованную у обочины «фишку». Останавливаемся. Не дожидаясь особого приглашения, из автомобиля выходит парень лет восемнадцати. Он тоже с девушкой, которая «буквально только что куда-то отошла». Офицера-пограничника этой отмазкой не проведешь.

— Школу-то хоть закончил? Ты лучше за ум берись, иди учись куда-нибудь да человеком нормальным становись. Смотри, 188-ю (статья УК о контрабанде) еще никто не отменил. Лет пять получишь, и жизнь насмарку.

Дальше едем молча. И он, и я — оба за ночь устали и физически, и морально. Уже возле гостиницы начальник отделения говорит:

— Только не пиши о нас плохо.

Мы прощаемся. Офицер уезжает домой, а я прямо в форме захожу в гостиницу: переодеваться в гражданку уже нет сил.

— Ну что, поймали кого-нибудь? — спрашивает из-за стойки регистрации заспанная женщина.

Я молча киваю.

— Ах, бедняжки!

Я так и не понял, кому она в тот момент посочувствовала…

(Имена и звания пограничников не указаны в целях обеспечения их безопасности.)

Смотрите также фоторепортаж с границы

Автор: Алексей Майшев, "Русский репортер"

Tweet