Власть осуждает, а судит народ. Право там, где люди

Проблема заключается в том, что определенная часть нынешней правящей элиты настолько почувствовала вкус к внеправовому по своей сути обогащению и управлению, что добровольно уже не может от этого отказаться. Чем это очень скоро может закончиться.

…Звери, крылатые птицы и рыбы, пощады не зная,

Пусть поедают друг друга: сердца их не ведают правды.

Людям же правду Кронид даровал – высочайшее благо.

Гесиод, VII в. до н.э.

Каждый, кто учился в советской школе, вероятно, помнит, что на уроках истории и обществоведения суды трактовались как один из инструментов классового господства эксплуататоров над эксплуатируемыми в антагонистических обществах. Иначе говоря, согласно советским обществоведам, в суде человек, ищущий защиты, мог найти не какую-то абстрактную справедливость, но всегда справедливость классово определенную, заданную интересами господствующего эксплуататорского класса – рабовладельцев ли, феодалов или капиталистов.

Глядя на практику работы правоохранительных систем практически во всех постсоветских государствах, в том числе в Украине, приходится признать, что марксисты были в чем-то правы. На множестве примеров новейшей истории можно убедиться, что при формально декларируемом равенстве всех перед законом власть имущие и крупные собственники имеют куда меньше шансов быть осужденными за свои вполне реальные преступления, чем обычные работяги, и куда большие шансы защитить свои интересы, чем простые граждане. Более того. Суды и иные институты правоохранительной системы широко используются для легитимизации рейдерских захватов, фальсификации результатов выборов и «отбеливания» проштрафившихся представителей властных элит.

До сих пор такая система работала практически безотказно, ведь судам приписывалось последнее слово в любом вопросе. Система проштамповывала с их помощью нужные для себя решения и тем самым создавала видимость правовой легитимности всего происходящего. С помощью суда, как волшебной палочки, можно было узаконить отобранную чужую собственность, упрятать за решетку политических противников, скрыть чье-то преступление и даже в два счета отменить конституционную реформу.

На фоне реального положения, которое мы все хорошо знаем, возникала лакированная версия реальности, этакий параллельный мир, в котором все шито-крыто. Кажущаяся легкость, а главное, респектабельность этого способа подгонки реальности под свои нужды быстро развратила правящую элиту и заставила ее искренне поверить, что так будет если не всегда, то очень и очень долго. Но не все так просто: любому хорошо образованному юристу известно, что, помимо формальных признаков, правовое решение включает в себя и нечто большее – понятие справедливости, признанной людьми. И если применение права не способствует ее установлению, взрыв неизбежен.

Власть же Украины, с упоением и марксистской утилитарностью использующая суды и другие правоохранительные органы как инструменты поддержания своего классового господства, как показал пример Врадиевки, подошла к краю возможностей, предоставляемых таким использованием. К чему приводило игнорирование воли народа, справедливости при одновременной ставке на формальную законность, в других странах? Рассмотрим некоторые исторические примеры, которые могут быть поучительны для Украины.

Франция. Де Голль и французский трибунал

В сознании современных людей французский лидер Шарль де Голль воспринимается как выдающаяся историческая личность, государственный деятель, боровшийся против фашизма, а Франция – как сильная демократия и одна из основных держав-победительниц. При этом как бы в тени остается тот факт, что на первых этапах Второй мировой войны Франция, подписав капитуляцию, в лице своего коллаборационистского правительства сделалась если не стопроцентным союзником фашистской Германии, то вполне лояльным ее партнером. Правители Виши отправляли французских граждан на работы в Германию, прислуживали немецко-фашистским оккупантам, участвовали в проводимых фашистской Германией репрессиях против мирного населения.

У этого капитулянтского режима, были свои, так сказать, право и легитимность, включая такие их элементы, как гимн, флаг, герб, дипломатические отношения, суды, валюта, глава государства, правительство, армия и «милиция» (интересно, что именно так и назывались эти формирования). Правительство Виши де-юре просуществовало от подписания капитуляции в 1940 г. до апреля 1945 г., а фактически – до освобождения Парижа от фашистов 24 – 25 августа 1944 г.

Несколько лет правительство Виши признавали и великие державы, в частности, США и СССР. С юридической точки зрения капитулянтского французского режима Виши, де Голль был не патриот и освободитель, а изменник присяге и преступник. Существовал и приговор суда, согласно которому де Голль подлежал смертной казни за измену и мятеж против Французского государства.

Малоизвестный факт: в то время, когда танки генерала Леклерка в августе 1944 г. входили в Париж, а восторженная толпа парижан встречала де Голля как своего освободителя, где-то на полках французского судебного ведомства продолжал пылиться этот никем не отмененный смертный приговор. Однако никому из патриотически-настроенных и даже просто здравомыслящих французов и в голову не пришло настаивать на исполнении этого судейского решения. Французский народ противостоял фашизму и осуждал коллаборационистов, и эта воля оказалась превыше всех стараний правительственных юристов.

А вскоре перед судом предстали уже те, кто изгонял и травил де Голля все годы войны – глава коллаборационистов маршал Анри Филипп Петен и премьер-министр вишистского правительства полковник Пьер Лаваль, которые были приговорены к расстрелу. Поистине жалок был их конец. Попытавшийся отравиться Лаваль, подавленный и едва державшийся на ногах, был расстрелян, а глубокий старик Петен, помилованный де Голлем, через несколько лет умер в заточении в глухой французской островной тюрьме. Государственный аппарат был вычищен от вишистов: более 40 тысяч из них были посажены в тюрьмы, а приблизительно 2 тыс. – приговорены к смертной казни.

Французский Комитет национального освобождения (ФКНО), руководимый де Голлем, сметя власть фашистов и коллаборационистов, провозгласил себя Временным правительством Французской республики и стал легитимной властью Франции.

Пример изгнанного, приговоренного к смерти, но ставшего лидером Франции де Голля, показывает всю относительность и недолговечность юридического решения, формально законного, но расходящегося по существу с чаяниями и волей подавляющего большинства нации. Весьма актуальными не только для Франции, но и для современной Украины звучат такие слова великого француза: «Законность власти основывается на тех чувствах, которые она вдохновляет, на ее способности обеспечить национальное единство и преемственность, когда Родина в опасности».

Борцы за создание Государства Израиль и британская администрация Палестины

В ныне безоблачных отношениях Великобритании и Израиля была одна крайне непростая страница. Создателям Государства Израиль никто не поднес государственность на блюдечке – за нее пришлось серьезно бороться с напряжением всех сил.

Британская империя, получившая в 1920 г. мандат на управление Палестиной, не торопилась признавать стремление евреев к созданию своего государства. Британские власти, поначалу не препятствовавшие еврейской иммиграции в Палестину, в конце 1930-х гг. фактически перешли к политике ее ограничения, а затем и прекращения. Военно-морские силы перехватывали суда с евреями-беженцами, направляющимися в Палестину, и силой заставляли их возвращаться назад. Порой эти акции сопровождались массовыми драками между английскими солдатами и высылаемыми назад еврейскими беженцами.

По воспоминаниям одного из современников тех событий, «англичане вели себя по отношению к несчастным людям последовательно безжалостно и жестоко». Между тем на земле подмандатной Палестины фактически разворачивалось восстание против власти англичан. Повстанцы, объединенные в несколько крупных подпольных организаций, совершали все более заметные акции против колониальных властей. Во время одной из таких акций (нападение на контролируемую англичанами крепость) англичане схватили трех повстанцев-евреев. Вскоре британский военный трибунал приговорил смельчаков к смерти.

Тогда руководство еврейским национально-освободительным движением решило отплатить врагу той же монетой. В городе Натании повстанцам удалось захватить двух английских сержантов, сотрудников военной разведки. «Если они повесят наших людей, то мы повесим их людей» – таково было решение борцов за независимость.

Попытки авторитетных религиозных и общественных деятелей с обеих сторон добиться смягчения участи трех плененных евреев успеха не имели. Британская власть привела в исполнение приговор своего трибунала. Вслед за этим были казнены и английские сержанты. По воспоминаниям Джона Кимхи, одного из известных журналистов того времени, работавшего в агентстве «Рейтер» в Палестине, «Реакция в Англии была ошеломляющей. Все английские газеты, …в унисон выражали требование к правительству – оставить Палестину, отказаться от мандата…».

Можно по-разному относиться к акту возмездия, предпринятому еврейскими повстанцами, однако, по признанию многих авторов, именно он нанес «тот самый последний удар, переломивший хребет английскому мандату» над Палестиной. Общественное мнение в Англии после того случая сформировало четкий и вполне однозначный запрос к своему правительству: «Уйти из Палестины».

Следует сказать, что ряд высших командиров повстанцев, будучи противниками жестокостей и кровопролития, глубоко переживали по поводу сложившейся ситуации и вынужденного обращения к столь крайним мерам. Однако они понимали, что идя на такой жестокий шаг, как казнь плененных английских сержантов, они, возможно, спасают обе стороны от еще больших жертв. «Одно можно сказать с уверенностью, – писал один из организаторов борьбы Менахем Бегин в своей книге «Восстание», – что если бы мы освободили сержантов тогда, то англичане застроили бы всю страну виселицами и правили бы здесь до сегодняшнего дня. Казнь сержантов в Натании спасла многих наших людей от виселицы и нанесла смертельный удар по английской власти в Палестине».

Примечательно, что и в условиях очевидного для войны ожесточения, представители обеих сторон тогдашнего конфликта постоянно размышляли о морально-этической стороне происходящего, нередко вынося свою точку зрения для публичного обсуждения. Так, отец одного из английских сержантов написал открытое письмо с обвинениями в адрес тех, кто убил его сына. Письмо было опубликовано в английской печати.

В ответ на это письмо, М. Бегин написал «Ответ английскому отцу погибшего солдата». В исполненном внутренней уверенности и уважения к адресату письме были такие слова: «Мы тоже дети наших отцов и отцы наших детей. Бог свидетель, что мы не хотели кровопролития, которое усиливается с каждым днем в нашей стране. Не к нам вы должны были обращать свою просьбу о помиловании вашего сына, сэр. Просьбу о помиловании вы должны были обращать … к тем, кто не обратил внимания на мольбы родственников (трех казненных еврейских повстанцев – Е.С.). К ним идите… на Даунинг-стрит, скажите им: «Вы убийцы! Вы убили моего сына!».

История борьбы за создание Государства Израиль показывает, что, когда народ осознанно стремится к национальному и социальному освобождению, репрессии против него, в конечном счете, оказываются бессильны. Морали оккупантов противопоставляется мораль борцов за свободу, а карающей руке закона оккупантов противопоставляется карающая рука закона людей, объединенных стремлением к свободе и национальной независимости.

Партизаны и повстанцы как комбатанты

Казалось бы, нет более бесправной, точнее, поставленной вне закона группы, чем люди, взявшееся за оружие и выступившие против существующей власти. Однако и здесь все не так однозначно, как того хотелось бы диктаторам и оккупантам всех времен и народов. На Гаагских конференциях 1899 и 1907 гг. по кодификации законов и обычаев войны вопрос о статусе партизан и партизанской борьбы был предметом специального рассмотрения. В IV конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» (1907 г.) была закреплена норма о правомерности партизанской борьбы.

В дальнейшем эта норма получила развитие и конкретизацию, например, на Дипломатической конференции 1974 – 1977 гг. Согласно международному праву, партизаны при определенных условиях (в частности, при наличии ответственного лица – командира и открытом ношении оружия) являются комбатантами. А это – уже определенный правовой статус, сразу выводящий таких людей на правовой и переговорный уровень, с которым приходится считаться даже тем, кто с ними непосредственно борется (например, командованию регулярной армии страны-оккупанта).

У комбатантов есть ряд прав и обязанностей, в частности, военные действия против них должны вестись с соблюдением международных правил и обычаев ведения войны (равно как и они сами должны соблюдать эти правила). Несоблюдение этих правил может повлечь за собой обвинение виновной стороны в военных преступлениях и в преступлениях против человечности – тяжкие обвинения, которые ложатся на головы карателей, и за которые, как показал пример Нюрнбергского трибунала, виновных может ожидать даже смертная казнь.

Согласно современному международному праву, комбатантами являются также: «участники военных ополчений, отрядов добровольцев, участники Движения Сопротивления, население, стихийно взявшееся за оружие при приближении неприятеля, а также участники гражданских и национально-освободительных войн…»

Как видим, весьма широкий спектр ситуаций. Исходя из этого, можно сказать: правовое пространство не терпит пустоты, и любая крупная группа людей (а тем более, если это значительная часть народа), самим фактом декларирования своих справедливых стремлений и своей борьбой создает новую правовую реальность, если угодно, новую точку отсчета, независимо от того, нравится это кому-либо или нет. Как следствие, с определенного момента уже не только в фактической плоскости дела, но также и в правовой, где правительство казалось самому себе вечным обладателем монополии на истину, правительственная точка зрения перестает быть единственной. Таким образом, именно люди создают право и правовые отношения, и там, где есть люди, всегда было и будет право.

История знает немало примеров, когда из «незаконных» (с точки зрения правящего режима) общественных движений со временем вырастали вначале «временные» и «переходные» правительства, а затем – новые, полноценно легитимные власти той или иной страны. В этой связи, помимо примера Франции, можно привести пример Югославии.

В этой стране в процессе борьбы против германской оккупации в 1942 г. было создано Антифашистское вече народного освобождения Югославии (АВНОЮ), которое уже в 1943 г. конституировалось как верховный законодательный и представительский орган Югославии. АВНОЮ образовал исполнительный орган – Национальный комитет освобождения Югославии (НКОЮ), который стал временным правительством новой Югославии.

Низовые органы антифашистского движения – народно-освободительные комитеты – в 1945 г. превратились в легитимные органы народно-демократической власти. Примечательно, что параллельно с этим существовали еще два югославских правительства – королевское эмигрантское правительство и сербское правительство во главе с генералом М. Недичем, созданное в 1941 г. при поддержке германских оккупантов. Оба они рассматривали себя как легитимные, однако подавляющая часть населения Югославии поддержала все же НКОЮ, что и определило его победу.

Вообще, для многих государств и регионов был характерен процесс трансформации органов управления антифашистским Движением Сопротивления и партизанским движением в легитимные национальные правительства. Это в значительной мере повлияло на послевоенную политическую систему Греции, Италии, Китая, Индокитая, Бирмы, Филиппин и ряда других стран.

Афганистан

Показателен также пример Афганистана времен его советской оккупации. Не вдаваясь в даты и цифры, можно лишь по изменению терминологии тогдашней советской прессы проследить этапы легитимизации антисоветских повстанцев в этой стране. Вначале советские газеты их называли «душманами» (дословно: «врагами»), затем «вооруженной оппозицией» и «моджахедами», а еще позже эта «вооруженная оппозиция» стала государственной властью Афганистана. Властью, с которой, кстати, уже постсоветская, ельцинская Россия даже поддерживала союзнические отношения (имею ввиду теплые отношения России с т.н. Северным Альянсом).

Обобщая исторический опыт, можно увидеть следующее.

Первое. Каждый режим и каждая властная элита, сделавшие ставку на безудержную эксплуатацию возможностей правоохранительной системы и судов для достижения узкоэгоистических целей, для фиксации несправедливых по сути решений, поступая так, движется к пропасти. История показывает: при постоянном и системном игнорировании политическим режимом воли подавляющего большинства нации, пусть даже и с соблюдением формально-юридических процедур, возникает мощное народное противодействие такому положению вещей, а также альтернативная правовая реальность и альтернативная система институтов, в том числе государственных административных органов и судов.

Некоторое время обе системы сосуществуют, борясь друг с другом (как, например, во Франции голлистские организации патриотов, с одной стороны, и коллаборационистские органы власти правительства Виши, с другой). Затем двоевластие разрешается победой одной из сторон – а именно той, за которой фактически, а не на бумаге, идет нация. В итоге проигравшей группе элиты приходится вкусить всю суровость закона.

Второе. Фундаментальное свойство права как спутника и компонента человеческой цивилизации состоит в том, что когда возникает большая общность людей, стремящихся к определенной жизненно важной цели (например, социального или национального освобождения), эта общность генерирует свое право, создает свои правовые институты, которые начинают действовать независимо и, чаще всего, даже вопреки праву старой, существующей на тот момент порабощающей, оккупационной или антинародной системы.

Не находя защиты в существующих судах и органах власти, люди в массовом порядке создают свои институты совершения правосудия, поскольку от бездействия тех или иных институтов правопорядка не исчезает потребность как таковая в их услугах и в их социальной функции. Иначе говоря, ни одна большая группа людей в принципе не остается в вакууме в правовом смысле, по крайней мере долгое время, даже если она вытолкнута за пределы правового поля по вине обстоятельств.

Третье. Право нужно воспринимать не только как нечто, что монополизировано официально действующей в тот или иной момент властью, но как инструмент цивилизации, который призван служить каждому человеческому существу уже по факту его существования. Именно таким оно, по большому счету, и является.

Право и законность подразумевают не только формальную сторону, но и сторону сущностную, или справедливость. Критическая масса несправедливых по сути, пусть даже и принятых формально легитимными властями юридических решений, подрывает легитимность и таких властей, и таких решений, делегитимизирует их в глазах мирового сообщества и собственных граждан. Конечным этапом такой утраты легитимности является падение власти, которая это допускает, и международное признание новой власти.

Четвертое. Если говорить о современном положении Украины в координатах вышеизложенного, то события во Врадиекве показывают, что делегитимизация власти и правоохранительной системы в нашей стране, продолжаясь не первый год, достигли критической отметки, после которой весьма вероятен переход к этапу создания отчаявшимися людьми собственных механизмов и институтов правосудия и даже структур государственного управления. Не знаю, дойдет ли дело до повстанческих районов, свободных от контроля официальных властей, но в случае эскалации конфликта такое представляется, с учетом исторического опыта, вполне предсказуемым.

Одним из достойных выходов из сложившейся ситуации мог бы стать откровенный диалог на общенациональном уровне, с участием не только оппозиционных партий, но и гражданских активистов, возможно, при посредничестве международных наблюдателей и представителей. Компонентами такого диалога обязательно должны стать настоящие, а не бутафорные реформы правоохранительного сообщества Украины и, шире, перезагрузка всех структур власти с помощью мирных, демократических процедур.

Однако проблема заключается в том, что определенная часть нынешней правящей элиты настолько почувствовала вкус к внеправовому по своей сути обогащению и управлению, что добровольно уже не может от этого отказаться. А в такой ситуации многие формально правильные рецепты могут оказаться лишь добрыми пожеланиями.

Автор: Евгений Сытник, к.э.н., доцент, стипендиат Программы им. Л. Киркланда Польско-Американского Фонда Свободы, «ОстроВ»