Украинское счастье

Согласно исследованиям социологов, украинцы занимают предпоследнее место в рейтинге «счастливости» среди европейских стран. Несчастнее украинцев только болгары. 

«Насколько вы счастливы?» – пристаю я с вопросом к дородной, упакованной в золотистый пиджак соседке по купе.

«В каком смысле?» – уточняет та.

«В прямом. По шкале от нуля до десяти оцените свое счастье», – настаиваю я.

«Что вы имеете в виду? Зарплату? – недоумевает моя случайная собеседница. – Или вы про личное? Я замужем. Но какое это счастье? Работаешь в две смены: на работе, потом на кухне. И спасибо никто не скажет. Один раз он меня в Анталию свозил – вот и все мое счастье».

«Да нет, – проявляю нетерпение, не свойственное социологам. – Если все ваши радости и горести вместе собрать и определить в общем и целом – счастливый ли вы человек? Ну представьте себе лестницу. Первая ступень – тоска неземная, десятая – райское блаженство. Куда бы вы себя поместили?»

«А… ну… – золотистая дама мысленно шагает по «лестнице счастья», останавливается между четвертой и пятой ступенью. – Квартира все же своя в Киеве, муж есть, работа мне моя нравится (я парикмахер), – загибает наманикюренные пальцы и тут же отмечает: Но платят мало, от мужа зависима. Если бы открыть салон… Да еще бы вены на ногах убрать…»

Я наблюдаю, как складывается формула счастья среднестатистического человека, и заглядываю в таблицу из научного доклада Евгения Головахи и Андрея Горбачика «Социальные изменения в Украине и Европе». Примерно так и есть. Немного недотягивает моя попутчица до среднего показателя по стране. «Украинский балл» составляет 5,75 по десятибалльной шкале, располагаясь рядом со счастливой Финляндией (8 баллов), и куда менее восторженной Венгрией (6,40). После нас только болгары с показателем 5,37.

Общеевропейское исследование отечественные социологи проводили трижды. И каждый раз Украина оказывалась в самом хвосте списка. Немного несчастнее россиян и венгров, значительно уступая Австрии, Нидерландам, Великобритании, Швейцарии, Бельгии… Да что там говорить! В любую из этих стран большинство украинцев готовы отправиться в поисках счастья.

Так из чего же оно состоит? Из каких показателей складывается этот «среднеарифметический» показатель, кроме наличия жилья и мужа? И возможно ли поднять наряду с валовым доходом показатель счастья на душу населения? С этими вопросами я отправилась к Евгению Иванович Головахе, автору исследования, доктору философских наук, заместителю директора и заведующему отделом социально-политических процессов Института социологии НАН Украины.

«Категория счастья по свое природе относится к нравственно-психологическим и имеет внутреннюю основу, субъективную, – считает Евгений Иванович. – Нельзя измерить счастье только по одному внешнему благополучию. Но если говорить о западной культуре, между благосостоянием и счастьем замечаем существенную связь. Это определяется, в первую очередь, культурными ценностями. На Западе принята активистская позиция. Другими словами, мы наблюдаем «достижительную» цивилизацию. Чем больше у человека достижений (престижное образование, успешная карьера, дом – полная чаша, благополучная семья, автомобиль), тем выше он определяет свой уровень счастья».

Действительно, среди европейских стран самыми счастливыми оказались экономически благополучные страны. Так, в Дании счастливы три четверти населения (8,3 балла по десятибалльной шкале). Близки к Дании Норвегия, Финляндия, Нидерланды. Если все показатели обобщить, мы увидим, что самые счастливые люди живут на севере Европы. Затем идет центр и юг. Потом страны социалистического лагеря. Последние в списке – постсоветские государства. Примерно в том же порядке распределяется и уровень благосостояния. (Кстати, украинцы очень тяжело переживали кризис 90-х годов, но приобрели сильный адаптивный ресурс.) Есть еще один критерий – удовлетворение собственной жизни. У нас он пока критически низкий: 4,4 по одиннадцатибалльной шкале. Еще хуже, чем со счастьем.

Но если посмотреть на весь мир в целом, картина будет совершенно иная. Неожиданно вырываются вперед очень бедные страны с низким уровнем жизни, такие, например, как Колумбия – какое уж тут благосостояние!

«А это объясняется другим культурным контекстом, – говорит эксперт. – Тому же латиносу не обязательно для полного счастья диплом из Оксфорда и личный кабинет. Ему нет нужды кому-то доказывать свою состоятельность. Он вполне может быть и бедным, и счастливым одновременно. Потому что в его культуре достижения не являются синонимом счастья. Достаточно прилечь на берегу океана – вот ты уже счастлив».

Цена вопроса

«Шура, сколько вам нужно для полного счастья?» Этот вопрос Остапа Бендера воспринимается как логичная формула счастья. Что и подтверждает размещение Швейцарии и Украины в рейтинге счастья на душу населения. Что же тут непонятного? Чем больше денег, тем больше возможностей, а значит, и счастья. Однако не все так прямолинейно. Да, как правило, богатые люди счастливее бедных. Во всех странах мира. Но эта зависимость тоже не однозначна.

Американский психолог Дэвид Майерс приводит сравнение покупательной способности своих сограждан и их ощущения счастья. За последние пятьдесят лет доходы выросли почти в три раза. Однако удовлетворенность жизнью топчется на месте. Другой классический пример: люди, выигравшие в лотерею крупную сумму денег, сначала испытывают эйфорию, но очень быстро возвращаются к своему прежнему ощущению счастья. И даже чувствуют себя несчастными, так как неожиданное «счастье» нарушило привычный ход их жизни, вырвало из нормального круга общения.

«Внутри большой группы со средним доходом уровень счастья примерно одинаков, независимо от того, у кого денег больше, у кого меньше. На уровень счастья влияет либо очень маленький доход, либо довольно большой», – отмечает социолог Анна Андреенкова. Ее слова подтверждают данные Института сравнительных социальных исследований (ЦЕССИ). У тех, чей семейный доход составляет от $700 до $1500 в месяц, и тех, кто получает от $1500 до $2000 в месяц, оценка собственного счастья совпадает до десятых долей. То есть лишняя тысяча долларов точно не делает человека счастливее.

Но как утверждает профессор Винховен, социолог, исследующий счастье, если отсталые страны увеличат свои экономические показатели, уровень счастья в них возрастет. А вот если богатые страны станут еще богаче, то на счастье их жителей это никак не отразиться.

Есть еще один интересный момент, связанный с размером семейного бюджета и счастья. Это вопрос времени. Хрупкое человеческое счастье вполне может разбиться о быт, съедающий все свободное время.

«Украинцы на домашние и бытовые дела тратят времени в 2,5 раза больше, чем на западе. причем это касается в первую очередь женщин, – отмечает Евгений Головаха. – Если вместо того чтобы поставить посуду в посудомоечную машину, хозяйка трет тарелки тряпкой полдня, естественно, у нее не остается времени на удовлетворение собственных духовных и физических потребностей».

Если выражаться научным языком, на ощущение счастья влияет удельный вес тех видов деятельности, которые доставляют духовное и физическое удовольствие.

Старики портят статистику

По наблюдениям социологов, чем человек старше, тем он менее счастлив. Во всех странах. А уж постсоветские старики просто портят всю статистику на корню.

Безусловно! Даже нечего сравнивать отечественных пенсионеров с западными! Наши старики и инвалиды – самые несчастные люди в мире. Наше общество – это общество, которое дискриминирует людей по возрасту и по гендерному признаку. Мы находимся на уровне разложения традиционных ценностей. От традиционного содержания и поддержания пожилых мы уже отказались, вроде бы приняли социальные программы на государственном уровне. Но программы эти не работают. Старики не стали обеспеченными и свободными в своем выборе людьми. Они по-прежнему зависят от своих домочадцев. Тогда как домочадцы, в свою очередь, не могут быть счастливыми, будучи связаны ответственностью перед престарелыми и больными родственниками.

Есть еще один фактор: в нашей стране несчастным быть хорошо. Напротив, позитив вызывает подозрение – того гляди по шапке дадут, чтоб не высовывался со своим счастьем. А убогого всегда пожалеют, уважат – человек мучается. И это рассматривается обществом едва ли не как личная заслуга и достоинство.

«Нашей культуре присущ экстернальный тип восприятия, – снова переводит мои размышления на научный язык Евгений Иванович. – То есть человек возлагает ответственность за свое счастье, за свои удачи-неудачи на других, на государство, и демонстрирует в случае чего собственную несостоятельность. На Западе чаще встречается интернальный: человек берет ответственность за свою жизнь на себя. Но, скажу вам, по нашим наблюдениям, за последние 20 лет в Украине этот тип самоощущения уходит, новое поколение вынуждено опираться на свой собственный ресурс».

Не счастьем единым

«Счастье – это вообще не критерий благополучия общества, – говорит Евгений Головаха. – Более того, счастье не определяет ценность и полноту человеческой жизни».

Эти слова меня слегка смутили. Как же так? Мы все в погоне за счастьем. Личным, общественным. Семейным… Всем известно, что человек создан для счастья, как птица для полета…

«Но послушайте! – Евгений Иванович в запале закуривает вторую сигарету. – Есть эгоистическое счастье, счастье потребительское. И возникает вопрос: насколько общество счастливых потребителей устойчиво? Вспомните, как пала Римская империя. Говорю вам, счастье не является единственным и даже решающим критерием реализации человека. Если творец всем доволен, он погиб как творец».

«То есть настоящий художник должен быть скорбящим и голодным, для того чтобы творить?» – уточняю.

«Это другая крайность, – говорит мой собеседник. – Не голодным, а не до конца удовлетворенным. Возьмем пример той же благополучной Америки… Я хорошо знаю эту страну, сам бывал, у меня там живут… Как там воспитывают детей? Если ты счастлив сам, посмотри вокруг себя: есть масса детей тяжелобольных, сирот и т. д. Именно поэтому там так развито волонтерство. Да, человек счастлив, потому что планы реализовались в связи с его представлении о счастье. Но при этом он оказывается оторванным от мира. Поначалу успешный человек счастлив собственным счастьем. Но в какой-то момент этого становиться мало. Смысл исчезает. Можно наесться – что тогда?

Для того чтобы измерить счастье, я бы добавил еще несколько критериев: насколько общество видит перспективу собственного развития, насколько общество способно воспринимать показатели? И третий критерий – адаптивный ресурс. Если наступит кризис, способно ли будет это общество сохраниться?»

«Так может и не надо нам это счастье? И хорошо, что мы в конце?»

«Мы слишком в конце. Счастье – это такая штука, когда его очень мало, такие показатели, как у нас, это почти убогость, это недостаток возможностей. Но и когда его слишком много – плохо. Можно потерять вкус. Должна быть золотая середина. До которой нам еще далеко. У нас ведь еще один фактор есть, национальный – горе от ума. Потребности очень высокие: все сплошь и рядом с высшим образование, с вкусом к одухотворенной жизни, с амбициями. Попробуй удовлетвори! Таким для счастья одного океанского берега и тропического климата будет недостаточно», – констатирует эксперт.

Светлана Тарасевич, ПРОФИЛЬ