Дело о 24-х миллионах: кто был в украинском суде, тот в цирке не смеется

Зачем покупать билеты в цирк, если можно совершенно бесплатно получить удовольствие, слушая захватывающее дело в суде?
В октябре мне довелось побывать на судебном процессе о 24-х миллионах долларов. И, невзирая на отсутствие отопления в здании суда на Успенской, что в Одессе, атмосфера там была более чем накаленная. Это и понятно, поскольку речь шла о значительной сумме, если не сказать – огромной. Естественно, мне не терпелось посмотреть, как одесская Фемида переварит такую сумму иска.

Впрочем, исков было восемь. На главный приз ценой в 24 миллиона долларов покусилось не только наше государство в лице Госэкоинспекции по охране Черного моря Минприроды Украины (наименование у нее еще более длинное, поэтому с целью экономии бумаги сократим его до просто Госинспекции), в интересах которой предъявил иск природоохранный прокурор, но и областной совет, и даже горсовет вместе с самим головой в лице своих законных представителей. Кроме них, было несколько исков помельче. Так, Одесский морской порт предъявил иск на сумму всего семь миллионов «зеленых» за поврежденный причал и ликвидацию разлива нефтепродуктов, а у остальных истцов – так и вообще мелочевка, даже до миллиона каждый не дотянул. Но в общем набежало 32 миллиона.

Как вы уже поняли, речь идет о разливе нефти в Одесском порту 18 августа. Ситуация там вышла не совсем однозначная, поскольку судно-контейнеровоз с непроизносимой для русского языка аббревиатурой получило пробоину от… защитного приспособления, предназначенного защищать судно и причал от повреждений и ударов. Кранец называется.Так вот, при ударе судна о причал этот кранец вместо того, чтобы «сложиться» и погасить энергию удара, встал врастопырку, повредив одним концом своей крестообразной арматуры борт швартовавшегося судна, а другим – причал. Из пробоины вылилось, как насчитали, 74 тонны топлива, а судовладельцу это грозит тоже вылиться – в многомиллионные штрафные санкции. Это не считая пробитого борта и потерянного топлива.

Конечно, я не специалист, но думаю, что чем иметь такие «защитные устройства», лучше обходиться вовсе без них, тогда и судно, и причал могли бы отделаться легким испугом. Впрочем, судовладелец, наверное, тоже так подумал, поскольку подал встречные иски.

Дело в том, что согласно Кодексу торгового мореплавания, морские порты Украины обязаны обеспечивать безопасность движения в портовых водах, а также содержать в исправном состоянии свои гидротехниче-ские сооружения, причалы и вспомогательные устройства, к числу которых относятся и защищающие судно и причал при швартовке кранцы. Так вот, судовладелец полагает, что кранцы причала №2 контейнерного терминала были в неисправном состоянии, обслуживались ненадлежащим образом, а потому были небезопасными. Косвенно это подтверждается тем обстоятельством, что вскоре после аварии эти кранцы были «утилизированы», а проще говоря, сожжены, причем, потихоньку от второй заинтересованной стороны. А когда одна из спорящих сторон уничтожает главную улику, то, согласитесь, это дурно пахнет. В смысле – гораздо хуже, чем паленая резина.

Извечный вопрос «кто виноват?» является в данном судебном споре ключевым, поскольку судовладелец освобождается от ответственности, если докажет, что ущерб от загрязнения возник вследствие вины «потерпевшего» порта.

Не согласился также судовладелец и с количеством якобы разлитых им нефтепродуктов, предъявленным к оплате по итогам работы нефтемусоросборщиков. А главное – не согласился с размером штрафных санкций за загрязнение акватории порта и прибрежных вод. Так что «процесс о 24-х и более миллионах», с учетом как общей суммы исков, так и перечисленных пикантных нюансов, грозил стать захватывающе интересным, невзирая на «вечную мерзлоту» здания суда на Успенской и не менее вечное отсутствие в нем туалета для рядовых судящихся граждан.

Разбираться во всех этих исках довелось судье Кичмаренко. Этот судья понравился мне волевой и жесткой манерой ведения процесса, а также склонностью пошутить. Впрочем, вскоре выяснилось, что шутить можно далеко не всем участникам процесса, а некоторым из них со временем стало вовсе не до шуток. Но стороннего зрителя, наблюдавшего это судебное действо, ожидало много приятных и неожиданных сюрпризов.

К примеру, когда представители судовладельца пожелали вести запись судебного заседания техническими средствами, судья Кичмаренко показал им не только где раки зимуют, но и многие другие места. «Закройте рот, когда судья говорит!!!» – прозвучало в ответ на робкие попытки ответчиков напомнить судье о своих правах, в том числе – конституционных. «Потому что сейчас оштрафую!» – трубил судья ничуть не хуже, чем боевой слон. Я была просто в восхищении: где еще, как не в суде, можно понаблюдать, насколько четко и неуклонно следуют одесские судьи положениям легендарного Кодекса профессиональной этики судьи. В общем, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог! Но техническую запись все же разрешил по доброте души. Хоть и очень спешил. Ведь, как назло, совпало это дело с переездом суда в новое здание. Понятно, что дела на 24 миллиона попадаются не каждый год, но, согласитесь, переезды судов бывают и того реже. Поэтому поспешность, с которой велось судебное заседание, была вполне логична и оправданна.

Итак, судья Кичмаренко очень споро, можно даже сказать – молниеносно расправился с «мешком бумаг» (по его выражению), из которых состояло дело. А было там шесть или семь толстенных томов. На пулеметной скорости были оглашены исковые требования к судовладельцу и встречные иски. Не менее быстро выяснили и мнение сторон. Естественно, каждая сторона считала свою позицию единственно правильной, а требования другой стороны – абсолютно безосновательными. Ну, в судах так и водится, поэтому самая интересная часть судебных процессов приходится на исследование доказательств.

Впрочем, и на стадии «перекрестных» вопросов тоже бывает над чем повеселиться. Так, например, сторону судовладельца больше всего интересовали результаты анализа проб на идентификацию. На что природоохранный прокурор ответил буквально следующее: «это не относится к рассмотрению», «не понимаю, что такое идентичность».

Ну, прокуроры – они прокуроры и есть, что с них возьмешь? Им позволительно не знать, что химический анализ проб на идентификацию является основой доказательства, что вся загрязнившая акваторию порта и побережье нефть принадлежит именно судну, потерпевшему аварию. Существуют специальные методы, точность которых можно сравнить с дактилоскопией, а пробы здесь играют роль «отпечатков пальцев». По установившейся практике пробы должны отбираться на судне, с акватории и с береговой зоны, причем каждая – в трех экземплярах, один из которых идет в лабораторию на анализ, второй вручается представителю судовладельца, а третий – арбитражный.

Это я специально для природоохранного прокурора так подробно объясняю, чтобы он тоже чего-нибудь знал, когда в суде спросят.

И всё же прокурора затмила представитель Госинспекции. И не только потому, что это была дама…

Сторона судовладельца попросила эту даму назвать нормативные документы, на основе которых была определена масса собранных нефтепродуктов, вышедших за пределы порта. Ничтоже сумняшеся, дама ответила: «на основе законов физики и математики». Когда же «противная» сторона поинтересовалась у дамы, каким образом нефть распространилась за 3-4 км аж до Лузановки, хотя ветер дул в другую сторону, а судно было окружено тройным кольцом боновых заграждений, дама выдала нечто изумительное: «количество нефтепродуктов было очень большим, поэтому нефть могла опускаться под воду и под заграждения». И только когда у дамы спросили, каким физическим законом допускается опускание нефти под воду, госинспекционная дама решила, что она таки не является специалистом в законах физики. Нет, забавно всё же наблюдать, как «неспециалисты» в законах физики, тем не менее, на них ссылаются и даже «что-то там в носу» ими обосновывают!

Итак, на чем же основано доказательство того, что нефтепродукт, попавший на пляжи Лузановки, был именно тем, что находился в танках судна? Госинспекция в качестве доказательства приводит… акты. Хорошо, а где доказательства того, что эти акты составлены верно? Тем более, что они составлены заинтересованной стороной? Тем более, что они «весят» на миллионы? Акты – дело тонкое, никаким анализам не подчиняющееся…

Вот, к примеру, капитаны нефтесборщиков завалили судовладельца-ответчика актами о предъявлении чистых ванн и замеров уровней нефтеводяной смеси, а также результатами анализов на обводненность. Однако заявленные в актах уровни, т.е. толщина нефтяного слоя, вызывают у специалистов, мягко говоря, сомнение. Поскольку в дополнение к этим документам необходимо было предоставить судовладельцу акты отбора проб и описание метода замеров в ваннах сборщиков, без которых представленные в суд материалы по определению количества собранной ими нефти являются недостаточными для проверки правильности произведенных расчетов. Это именно тот случай, когда количество актов, увы, не переходит в качество бесспорного доказательства.

Жаль, что судья Кичмаренко этого не знал и, к тому же, так спешил переехать, что не нашел времени прояснить многие вопросы, в которых каждый судья, естественно, не может быть компетентным, но на то он и судья, чтобы до вынесения решения или приговора не оставить их абсолютно невыясненными. Иначе можно попасть впросак, и не только на стадии апелляции, а гораздо раньше.

Помнится, судья развеселил всех присутствующих (кроме ответчиков, конечно), когда потребовал от представителей судовладельца данные о количестве нефтепродуктов, имевшихся на борту потерпевшего аварию судна. Безусловно, судья Кичмаренко совершенно правильно ухватил эту мысль: метод определения количества сброшенных нефтепродуктов по результатам инспектирования судна является наиболее точным и позволяет не прибегать к сложным анализам на идентификацию. Но! Судья Кичмаренко, очевидно, по неопытности, обратил свои требования, если не сказать, претензии и подозрения в укрывательстве доказательств, совсем не к той стороне. Юристы, представлявшие интересы судовладельца в судебном заседании, не были и не могли быть на судне в момент аварии. А вот что касается представителей Госинспекции, то это была их святая обязанность – замерить количество топлива на борту судна и сопоставить эти замеры с данными в судовых документах!

Почему они этого не сделали – тайна велика есть. Впрочем, может, это лишний раз свидетельствует о высоком профессионализме работников этой структуры.

Но самые драматические события развернулись 24 октября. В этот день совершенно неожиданно, как чертик из табакерки, возникло ходатайство представителей горсовета о том, чтобы выделить в самостоятельное производство все иски, не касающиеся притязаний на 24 миллиона, в том числе и все встречные иски ответчиков, «так как их рассмотрение не касается интересов территориальной громады». Во как!

Таким образом, против ответчиков остаются только Госинспекция с природоохранным прокурором, облсовет и горсовет. Вся конфетка тут в том, что из рассмотрения выпадает порт, а следовательно, совсем не праздный вопрос о степени его вины в происшедшей аварии. Более того, все свои доказательства ответчики заявили именно во встречных исках в расчете на часть 2-ю статьи 123 ГПК Украины. Но! Они не учли, что судья Кичмаренко будет очень спешить с переездом.

Поэтому, несмотря на то, что первоначальные и встречные иски были взаимосвязаны, что их совместное рассмотрение было очень и весьма целесообразно, в частности, они возникали из одних правоотношений, и требования по искам были способны к зачету, и удовлетворение встречных исков могло исключить полностью или частично удовлетворение первоначальных исков, – судья Кичмаренко таки удовлетворил это ходатайство. Судьям у нас можно многое.

Понятное дело, если бы судья Кичмаренко спешил меньше, а разбирался в специальном законодательстве больше, то он, по идее, должен был всё же сначала определиться с виновником аварии. А то, если дело дойдет до регресса, то с наших бюджетов уже шиш чего получишь…

Впрочем, вы можете мне возразить, что действующее законодательство позволяет в данном случае уйти за норму, согласно которой для источника повышенной опасности ответственность наступает независимо от вины судовладельца. Источник загрязнения определен – так дери его на полную катушку! И тут вы совершенно правы: нет никаких сомнений, что судовладельца постараются ободрать, как липку. Но для того, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий в процессе поедания судовладельца, порту и фирмам, участвовавшим в сборке нефти, следовало ДОКАЗАТЬ, что они таки да! – собрали эти 74 тонны.

Судья же Кичмаренко сделал всё с точностью до наоборот: сначала вынес штрафные санкции на предъявленные, но не доказанные 74 тонны загрязнений. И на этом успокоился и занялся таки вожделенным переездом.

А что будет, если порт и прочие истцы НЕ докажут эти тонны?.. А будет очередное подтверждение расхожей истины, что спешка нужна только при ловле блох.

После удовлетворения ходатайства горсовета эта спешка приняла воистину стремительный характер, в спорте именуемый «спурт». Исследование доказательств заняло минут 20 и, честно говоря, со стороны более напоминало скорочтение перечня документов. Немедленно после «спурт-исследования» были объявлены дебаты, причем сопротивление ответчиков, пытавшихся заявлять какие-то ходатайства, было подавлено на корню. Судья Кичмаренко навсегда запомнится мне своей поистине наполеоновской фразой: «Время ходатайств прошло!»

Кстати, именно на заключительном судебном заседании 24 октября присутствовал импозантный иностранец, представитель страхового морского клуба. Наблюдая происходящий «спурт-процесс», он пришел в шоковое состояние и, по-моему, не понимал, где он, собственно, находится. Вот так им и надо, надутым европейцам, пускай на себе испробуют украинское правосудие! Чего, нам одним, что ли, мучиться?

Говорят, что важный иностранец испытал шок ещё раз – когда ему показали, на какой машине ездит судья Кичмаренко…

Лариса Ильина, Негоциант, Одесса