Вербовка в рабство: предпочитают юных

Тоталитарные секты рассматривают подростков и школьников в качестве приоритетных объектов воздействия. А противостоять этому мы не можем. Проповедь в стиле рэп

В Липецке закончился суд над адептами одной из самых агрессивных тоталитарных сект – богородичниками. В Минюсте эта организация зарегистрирована как Православная церковь Божией матери Державная”. Для российской судебной практики процесс редкий, обычно дело до суда не доходит – не хватает доказательств преступления. Инициаторами процесса стали родители учеников 10 “Б” класса липецкой школы N38, пострадавших от сектантов.

О проблемах сектантства в России мы беседуем с главой Российской ассоциации центров изучения религий и сект (РАЦИРС) доктором философии, кандидатом богословия профессором Александром Дворкиным, который считает, что сектантство не только реальная угроза обществу и неокрепшим умам молодежи, но и одна из форм рабства.

МН: Александр Леонидович, хочется начать с определения слова “секта”.

Дворкин: Слово латинского происхождения, но его этимология не ясна. Варианта два: secare – отсекать, разделять и sequi – следовать за лидером. Долгое время на латинском Западе “секта” было синонимом “ереси”.

Первой сектой в славянском мире считаются богомилы, они упоминались с X века. В XVIII веке из среды раскольников выделились две изуверские секты – скопцы и хлысты. Считается, что к последним принадлежал Григорий Распутин.

МН: Кто такие богородичники?

Дворкин: “Богородичный центр” – одна из наиболее опасных сект России. Ее лидер – Вениамин Береславский (архиепископ Иоанн). Официальной медициной признан психически нездоровым. Несмотря на название, секта женоненавистническая. Для членов этой организации самое страшное ругательство – “мать”. Хуже только “мама”. По сообщениям бывших сектантов один из обрядов посвящения в богородичники – пощечина родной матери. Если ее нет в живых, то плевок на могилу и клятва: “Я отрекаюсь от тебя, ведьма, я отрекаюсь от тебя, сатаница!”

МН: Чем классическая секта отличается от тоталитарной?

Дворкин: Классические – баптисты, меннониты, квакеры. Традиционная церквь может вести с ними богословский и мировоззренческий спор, но социальных претензий в основном нет. Тоталитарные в основном к религии не имеют отношения. Их цель – власть и деньги. Они подавляют личность человека, беспощадно его эксплуатируют, превращают в раба секты. Насилие – норма. Нужно помнить, что тоталитарные секты опасны на четырех уровнях – личности, семьи, общества и государства. Личность порабощается, семьи распадаются, общество истощается и государство разлагается изнутри.

МН: Как человек приходит в секту?

Дворкин: В секту не приходят, туда приводят. Она может быть замаскирована под образовательный, культурный, социальный центр. Вас приглашают на бесплатные курсы изучения языка, доходную работу, в молодежную тусовку. Причем в секте инвалиды и малоимущие не нужны, в основном вербуют молодежь с перспективами и людей с достатком. Задача уличного вербовщика – затащить потенциальную жертву на собрание общины – там коллективно сознание жертвы обрабатывается по всем законам психологии. В ряде тоталитарных сект используют гипноз. Личность человека подменяется набором поведенческих стереотипов, психологи это называют сектантской псевдоличностью.

МН: Как секта использует своих адептов?

Дворкин: Как угодно: попрошайничество, прислуга в доме пастыря, да хоть банки грабить, или наркотики через границу перевозить. После того как из адепта отжали все жизненные и финансовые соки, его выбрасывают на улицу, заменяя другим. “Отработанный материал” часто погибает или попадает в психлечебницу, так как уже не умеет жить самостоятельно.

МН: Кто чаще попадает в секты – женщины или мужчины?

Дворкин: У каждой секты свои предпочтения.

Сайентологи – одна из самых зловещих сект, вербуют менеджерскую и инженерно-техническую молодежь. Это богатейшая организация с чистым дневным доходом от 3 до 5 миллионов долларов. К “сайентологической церкви” относятся десятки центров и организаций, в том числе Международная гражданская комиссия по правам человека и Международный центр детоксикации – очистки крови. Неопятидесятники тоже специализируются на молодежи. От того безумия, которое творится на их собраниях, кровь стынет в жилах. Сотни людей часами то бьются в конвульсиях, то безперерыва хохочут. Я не преувеличиваю.

МН: В мире известны так называемые секты-убийцы, в России они существуют?

Дворкин: Официально нет. Случаев массовых самоубийств не было, хотя единичных сколько угодно. Но мы в шаге от этого. Секта “Церковь последнего завета” во главе с “новым воплощением Христа” Виссарионом (46-летний Сергей Тороп) на грани подобного действа. У бывшего милиционера, уволенного за пьянство, сейчас более пяти тысяч последователей, которые в Красноярском крае строят свое государство – страну Виссарионию. На данный момент приток адептов прекратился. Дорогу Виссариону перешел конкурент Владимир Мегрэ-Пузаков – основатель “Культа Анастасии”. Виссарион сильно нервничает, свидетельствуют, что он почти на грани организации массового самоубийства.

МН: Можно ли говорить о проникновении секты в общественные и властные круги России?

Дворкин: Думаю, да. Например, главный неопятидесятник Сергей Ряховский является членом Общественной палаты. Многие известные люди ассоциируются с той или иной сектой. Но сами сектанты предпочитают действовать через их секретарей и помощников. “Радастея” хвалится тем, что их адепт – экс-премьер России, а ныне посол Украины Виктор Черномырдин. Подтверждением служит письмо о содействии “радастейцам” с его автографом. Сам Черномырдин наверняка в полном неведении. Очевидно, один из сотрудников его аппарата – член секты, он и подложил “послание” на подпись вместе с другими бумагами. Можно вспомнить другого экс-премьера, а ныне руководителя Федерального агентства атомной энергии РФ Сергея Кириенко. На заре своей стремительной политической карьеры, будучи директором банка “Гарантия” в Нижнем Новгороде, он прошел два курса в сайентологическом “Хаббард колледже” и обязал “подучиться” тридцать своих сотрудников.

МН: Сегодня много говорят о необходимости создания закона против сект, но вы настаиваете, что Россия пока не готова к его принятию.

Дворкин: У нас нет юридического определения слову “секта”. Но не это главное. В России преступностью, связанной с деятельностью сект, никто не занимается. Нет достаточно наработанной базы правонарушений. По этому для начала необходимо ввести в Уголовный кодекс РФ ряд статей об ответственности за манипуляцию сознанием и психологическое насилие. В регионах следует создать экспертно-общественный совет из представителей традиционных религий, родителей, педагогов, юристов, психологов. За основу можно взять опыт западных коллег, где вопрос борьбы с сектами поставлен на высочайший государственный уровень.

МН: В чем заключается этот опыт?

Дворкин: Например, в Германии как традиционные Церкви (Лютеранская и Римо-католическая), так и государство, имеют в каждой земле своего уполномоченного и аппарат служащих. Их работа – информационная помощь и реабилитация пострадавших от сект. Но лидер в этом вопросе Франция. Там создана правительственная структура – Межминистерская комиссия по делам сект и культов (MILS). Она подчиняется непосредственно премьер-министру. Ее первым президентом был Аллен Вивьен, бывший министр иностранных дел. В 2001 году комиссией был подготовлен ряд законодательных инициатив, поддержанных Национальной ассамблеей. Введен в уголовный кодекс термин “секта” как деструктивной организации, контролирующей сознание. К закону приложен список из 179 сект, признанных опасными для личности и государства.

МН: Как же свобода выбора?

Дворкин: Когда господина Вивьена спросили, насколько демократично урезать свободу “проповеди” и выбора “веры”, он сказал, что это инициатива снизу. Жертвы сект объединились в “комитеты противостояния”. Возьмите дело “целителя” Грабового. Его арест стал возможен только благодаря общественности, возмущенной дикой историей “воскрешения” детей Беслана. А так “лечил” бы и дальше. О свободе выбора. В Челябинске на судебном процессе выступала иеговистка. При наличии двух высших образований – Гнесинского института и Новосибирского университета, работала уборщицей в баре. Это она объяснила тем, что не может быть занята больше 4 часов в сутки. Остаток дня она обязана посвящать хождению по квартирам на благо секты. Если дама хочет подметать, это ее дело. Но государство на нее потратилось, а отдачи нет. И если есть организации, превращающие образованных людей в ничто, с ними надо бороться.

Справка: секты-убийцы

В ноябре 1978 года в поселке Джонстаун (Гайана) по приказу руководителя американской секты “Народный храм” Джима Джонса 912 сектантов покончили с собой или были убиты. В тот же день боевики секты расстреляли членов комиссии Конгресса США, прибывших на место для расследования деятельности секты. В апреле 1993-го в американском городе Уэйко (Техас) около 100 членов “Ветви Давидовой” совершили самосожжение по приказу лидера Дэвида Кореша. В марте 1997 года в Сан-Диего смертельную дозу фенобарбитала приняли 39 человек секты “Врата небесные”. В марте 2000 года в Уганде около 500 членов секты “Десять заповедей Бога” сгорели заживо в здании церкви.

По данным РАЦИРС, крупных сект, действующих практически во всех регионах России, около 80. Мелких (в радиусе региона, района или города) тысячи. От 600 до 800 тысяч граждан России – члены сект. Около 300 тысяч – адепты неопятидесятнического движения – самого мощного и влиятельного в России. Примерно 140 тысяч относятся к “Свидетелям Иеговы”. В число самых массовых сект входят мормоны, кришнаиты, анастасийцы и богородичники.

Екатерина Рожаева, МН