РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ПОЛЯХ ПОСТАНОВЛЕНИЯ СЛЕДОВАТЕЛЯ

В первых же строках хочу принести благодарность сайту «УК» за предоставленную возможность наконец-то ознакомиться с постановлением о прекращении дела в отношении моего подзащитного – Гончарова И.И. До этого и по сей день следствие отказывает мне в ознакомлении с этим документом. Причем, даже после того, как родные умершего обратились к Генеральному прокурору с жалобой на такие действия руководителя следственной группы и потребовали в соответствии со ст.215 УПК Украины возобновить расследование дела в отношении Гончарова.Не могу не прокомментировать некоторые положения этого документа, выражающие основную версию, которую следствие, вероятно, положит в основу обвинительного заключения.

Во-первых, в тексте постановления следователя от 15 сентября 2003г., опубликованного “УК”, обращает на себя внимание дата вынесения постановления о привлечении Гончарова к уголовной ответственности: 30 июля с.г. Но он уже с 4 июля был недоступен для продуктивных контактов, а 1 августа умер, то есть уже на следующий день после вынесения постановления.

Безусловно, фактически такое постановление было вынесено позже – уже вдогонку умершему…

Почему же ранее Гончарову не предъявили такое обвинение? Ждали его смерти? Я думаю, что так оно и было… Ведь ознакомься Гончаров с подобной версией следствия, он сразу же поставил бы достаточно много неприятных для следствия вопросов, после которых основная версия, так живо расписанная в постановлении, тут же развалилась бы…

Большей частью от нее остались бы фразы типа «мали на озброєнні й іншу невстановлену слідством вогнепальну зброю, що була придбана в невстановлений слідством час у невстановленому слідством місці в невстановлених слідством осіб, і яка зберігалася в невстановлених слідством місцях…” (не могу отказать себе в удовольствии процитировать этот пассаж со с.1 постановления от 15.09.03г.)

Собственно, все к тому и шло… Другие обвиняемые по делу неоднократно говорили, что их постоянно настраивают давать показания против Гончарова, так как по словам представителей правоохранительных органов «он уже не жилец» (заметим, что речь идет о событиях далекого июня прошлого года…).

Во-вторых, как следует из упомянутого постановления, в сентябре 1997 г. Гончаров якобы предложил своему знакомому Мельникову войти в состав банды, куда позже вовлек и других лиц. Затем подыскивалось оружие… Все это принципиальные, основополагающие положения основной версии следствия. Однако если вспомнить уже широко известные посмертные письма Гончарова, в них он описывает известные ему убийства, которые тот же Мельников и Нестеров совершили еще до этого момента (а ведь последний, по версии следствия, вошел в банду лишь в феврале 1999 года..) И Не потому ли он, являясь непосредстваенным участником убийств, так и не был арестован…

Констатируем: уже тогда в убийстве двух человек, совершенном на территории одного из населенных пунктов Бориспольского района, нахального торчали уши УБОП-а, а также тот самый револьвер, который по версии следствия получен бандой в результате “организаторской деятельности” Гончарова. Из писем умершего следует, что совершены были и другие преступления, к которым он не имел никакого отношения. Поэтому возникает закономерный вопрос: кто же кого вовлекал в банду, кто ее создавал и какова фактически роль каждого из ее членов? А возможно банда уже существовала и активно действовала до сентября 1997 года? Ответов на эти вопросы следствие не дает.

Ну, а основной парадокс предложенной следствием версии в том, что Гончарову приписывается роль руководителя и организатора банды. Однако из описания эпизодов следует, что он был одновременно и руководителем-организатором и рядовым исполнителем, который непосредственно занимался убийствами. Закономерно возникает вопрос: а какой резон для Гончарова создавать банду, если он сам “…и швец, и жнец и на дуде игрец…”? Ведь по мнению следствия те же Мельников и Нестеров “згідно розподілу ролей, приймали участь у вбивствах потерпілих” (с.4 постановления). Почему же тогда согласно текста постановления именно Гончаров – “руководитель банды” – непосредственно сам совершал убийства (более того – раздевал трупы и уничтожал одежду потерпевших)? При наличии дисциплины, “строгої підпорядкованістю рядових її членів керівникові” (с.3) – почему руководитель занимался самой черновой работой? А может быть его роль совсем другая, но следствию просто выгодно «нагрузить» умершего? Практика вобщем-тоизвестная.

Следствие противоречит своей версии, например, по эпизоду незаконных действий в отношении гр-на Коновалова К.М. (с.34), когда Гончаровым и Гайдаем «висловлювалася думка про необхідність вбивства Коновалова К.М.”. Однако, как следует из текста, их «думка» не учитывалась и потерпевшего отпустили. Это также порождает вопросы: так кем же в группе являлся Гончаров?

Очень много вопросов, на которые нет ответа. Поэтому и выгодно сейчас следствию, чтобы адвокат не мог их ставить (в конце-концов цель следствия – установление истины в деле, а в настоящий момент имеем лишь вопросы без ответов) А коль адвоката лишают законной возможности ставить эти непростые для следствия вопросы, появляется возможность потихоньку перевести стрелки на Гончарова, уже ушедшего из жизни («мертвые сраму не имуть…»?).

Когда Гончарова хоронили, то выяснилось, что у него всего два старых костюма, старая давно не ремонтированная квартира. Машины, дачи, счетов в банке – ничего не было. Где же те миллионы, которые кое-кто с такой маниакальной настойчивостью искал? Недвижимость, ювелирный магазин в Париже… Какой-то бред, но ведь кому-то он был нужен…

Интересно, что следствие настаивает на том, что в мае 2002 г. преступная деятельность Гончарова и возглавляемой им банды была пресечена правоохранительными органами. Выдвинутый тезис не выдерживает элементарной критики. Как следует из материалов дела, последний эпизод деятельности преступной группы фактически имел место в сентябре 2000 года и далее – в мае 2001 года. Что же мешало Гончарову совершать иные, новые преступления? Тем более, что он якобы был руководителем группы. Следствие обходит этот вопрос, поскольку понятно: если анализировать факты, установленные в процессе расследования, то выяснится, что после сентября 2000 года кто-то из членов группы ее покинул, после чего деятельность ее практически остановилась. Из этого следует единственный вывод: Гончаров никогда не был лидером, были другие лица. Однако следствию проще все списать на умершего.

А может все-таки следует перенаправить всю энергию следствия на поиск истины в деле, а не на доказательство почти недоказуемого тезиса: среди тех, кто расследует дело нет виновных в смерти Гончарова…

Виктор Бояров, адвокат