О суде в Гааге по делу гибели рейса MH17
Суд по делу о гибели летом 2014 года рейса МН17 вышел на завершающую стадию. Обвиняемыми по делу выступают четыре человека: украинец Леонид Харченко и три гражданина РФ — Игорь Гиркин, Сергей Дубинский, Олег Пулатов (защита есть только у последнего).
В издании «Вот Так» поговорили с участвовавшим в процессе военным экспертом Вадимом Лукашевичем о ходе суда, доказательствах и о том, есть ли шанс, что виновные в гибели 298 человек понесут реальное наказание.
Boeing 777 авиакомпании Malaysia Airlines следовал по маршруту Амстердам — Куала-Лумпур и был сбит 17 июля 2014 года на востоке Донецкой области Украины. Все 298 человек, находившиеся на борту, погибли. По версии следствия, борт из ракетно-зенитного комплекса «Бук», доставленного из России, сбили четверо сепаратистов. Один из обвиняемых до делу Игорь Гиркин тогда рапортовал: «В районе Тореза только что сбили самолет. Предупреждали же – не летать в “нашем небе”. Птичка упала за террикон, жилой сектор не зацепила. Мирные люди не пострадали».
На какой стадии находится процесс по делу о гибели рейса МН17?
Сейчас суд, который начался 9 марта 2020 года, вышел на финишную прямую: все прения и выступления закончены. С марта 2020-го по июнь 2021 года шли предварительные слушания. Тогда оценивалась глубина расследования, обвинение презентовало свою позицию. Были заслушаны альтернативные версии, объяснено, почему их отвергли и что стало основной версией обвинения — запуск ракеты с хозяйственного поля западнее поселка Первомайский, который находится южнее города Снежное Донецкой области Украины.
В июне прошлого года стартовало рассмотрение дела по существу. В истории мировой авиации еще не было столь масштабного, сложного, многопланового расследования авиакатастрофы. Материалы дела – 65 тысяч страниц, сотни гигабайт информации. Естественно, все это зачитать невозможно, поэтому суд сосредоточился на трех главных вопросах: чем сбили борт МН17, откуда была запущена ракета и каково участие четырех обвиняемых в этой операции. В них — вся квинтэссенция суда.
После этого выступала прокуратура, затем — защита. Осенью прошлого года слово взяли родственники погибших. Люди говорили, как на них повлияла потеря близких: у одних — депрессия, у других возникли психические расстройства. Кто-то приходил с детскими вещами, а одна женщина принесла урну с прахом своих детей.
В марте этого года защита сформировала свою позицию. Им дали 12 дней, чтобы ее озвучить. Затем обвинение комментировало претензии адвокатов. 8–10 июня было последнее слово, его взяла защита [Олега Пулатова]. Адвокаты сказали, что он не виновен и попросили оправдания. Прокурор требует для всех обвиняемых пожизненного заключения. Сейчас суд ушел на совещание. Есть две даты, зарезервированные для вынесения приговора: 17 ноября и 15 декабря.
Как защита выстроила свою работу?
Она постоянно говорила, что расследование неправильное, что нужно все сначала расследовать, допросить новых свидетелей и заново опросить старых, найти новых экспертов. Адвокаты подали в общей сложности более 200 ходатайств, удовлетворено из них около 25–30. Например, просили допросить боевика с каким-то позывным, не называя при этом ни имени, ни подробностей о человеке — суд не знал, где он находится, жив ли. Несколько раз защита ходатайствовала о допросе боевиков, которые мертвы, например Александра Захарченко (экс-глава «ДНР». — Ред.). Мотивация была такая: если в деле нет справки, что человек мертв, то юридически он еще жив и мы имеем право его допросить. Адвокаты признали, что ряд ходатайств заявляли, изначально понимая, что они не нужны. И чем больше отказов, тем сильнее можно сетовать на то, что суд ущемляет защиту в правах и она находится в неравном положении с обвинением. Стоит отметить, что после самой трагедии шли сразу два расследования — техническое и уголовное. Только после их завершения стартовал суд, то есть спустя шесть лет после катастрофы.
Почему суд длился два года?
Свою роль сыграл ковид, защита на этом сыграла. Почти полгода адвокаты говорили, что не могут сформировать свою позицию, так как у них нет возможности встретиться с Пулатовым — он в Москве, они в Амстердаме. Доходило до того, что обвинение предлагало показать сайты, на которых можно купить билеты в РФ и ознакомиться с расписанием полетов. В итоге защита представила свою позицию только в прошлом году. Выяснилось, что это даже не позиция Пулатова, а видеоинтервью на несколько часов из двух частей. Первую сняли в феврале 2020 года до начала суда, вторая — ответы на вопросы адвокатов.
Пулатов сказал, что его честь офицера поругана и он согласился участвовать в деле, чтобы оправдаться. Он заявил, что готов отвечать на вопросы суда, а потом сделал оговорку, что на самом деле не будет присутствовать на процессе. В итоге вопросы суда ему просто не смогли задать.
Кроме того, целый ряд ходатайств, которые заявляла защита, были очень сложными. Например, адвокаты говорили, что хотели бы привлечь еще одного эксперта, который осмотрел бы обломки на объемной реконструкции самолета на авиабазе в Нидерландах. С этим возникла проблема, так как защита заявила, что все известные специалисты по зенитным ракетам и поражению самолетов этими ракетами уже разобраны и опрошены обвинением или ангажированы с ним. Они долго искали и нашли экс-военного еще армии ГДР, который неоднократно давал интервью RT и говорил, что рейс МН17 сбили не ракетой, а авиационной пушкой. Это мужчина в возрасте, он очень долго не мог доехать из Германии до Нидерландов, чтобы ознакомиться с обломками. И так и не приехал. Защита пыталась взять тайм-аут у суда, чтобы найти другого эксперта. Толком у них ничего не вышло, но они отняли много времени.
Поскольку все это накладывалось на пандемию, суд шел на уступки. Стратегия адвокатов заключалась в том, что они не выступали и не наступали, они просто искали ошибки и недочеты в обвинительном заключении. Когда у защиты есть аргументы невиновности их клиента, возникают свидетели и эксперты, предъявляются факты. А когда этого нет, ищешь нестыковки, процессуальные накладки и прочее.
Россия помогала в расследовании?
Расследование несколько раз просило Россию раскрыть информацию по зенитной установке «Бук», из которой был пущена ракета: в какой части она базировалась, кто ее экипаж, где она находилась с 8 июня по 18 июля 2014 года. Но Москва не ответила ни на один вопрос. Она заявила, что не видит смысла отвечать, потому что российские «Буки» границу не пересекали. Но вопрос был не в этом. Обвинение спрашивало, где они [находятся]. Могли сказать, например, что в Курске. Но не было вообще никакой информации.
Адвокаты предоставили хоть какие-то данные?
Что защите по-настоящему удалось, так это подать ходатайство по заслушиванию представителя российского концерна «Алмаз Антей», и его слушали почти две недели. Беспрецедентный случай для правосудия Нидерландов. Адвокатам была предоставлена возможность задавать неограниченное количество вопросов. Имя представителя не называлось, но я предполагаю, что это советник генерального конструктора Михаил Малышевский.
Почему «Алмаз Антей» был важен для защиты? Потому что его точка зрения в том, что ракету запустили не из поля под Первомайским, которое однозначно было под контролем сепаратистов на тот момент, а из Зарощенского. А это другое место. И кто контролировал эту территорию – большой вопрос. Минобороны РФ утверждает, что Зарощенское было под властью Украины. Но обвинение предоставляло документы, что и этот поселок на глубину 5–8 км находился под контролем сепаратистов.
Но если главная версия обвинения в том, что ракету запустили из Первомайского, значит, если защита докажет, что пуск был совершен из другого места, то прокуроры не правы. При этом обвинение доказывает, что ракету не просто запустили из Первомайского, а и что ее туда привезли с участием обвиняемых, охраняли, а потом вывезли. А если ракеты там не было, то все, что касается фигурантов, тоже неверно.
Кто проводил экспертизы по делу и почему этим выводам можно доверять?
Официальная экспертиза проводилась двумя независимыми группами. Первая — это Национальная аэрокосмическая лаборатория Нидерландов (привлекалась к расследованию еще на техническом этапе в 2015 году. — Ред.).
Обвинение получило в свое распоряжение чуть менее десятка эталонных ЗРК «Бук». Их предоставили Украина, Грузия и Финляндия. Часть разобрали до винтика, исследовали, несколько ракет взорвали на полигонах. В частности, в Украине провели эталонный арена-тест, который позволяет снять все параметры облака разлетающихся осколков, всех фракций, провели прожиги двигателей, чтобы построить траекторию полета ракеты. Аналогичный тест провели в Финляндии. Это то, чего не сделал «Алмаз Антей»: концерн устроил показушные эксперименты, но когда презентовал их, давал материалы из своих документов 1970-х годов.
Все эти данные передали Национальной аэрокосмической лаборатории, чтобы она провела расчеты с уже уточненными сведениями. Вторая организация, проводившая расчеты, — Королевская военная академия Бельгии. По результатам обеих экспертиз Первомайское входит в зону, откуда в МН17 выпустили ракету. «Алмаз Антей» говорил, что ракету запустили из Зарощенского.
То есть выводы «Алмаз Антея» суд вообще не интересовали?
Все показания и исследования «Алмаз Антея» по ходатайству защиты стали частью дела, хотя концерн не приглашал на свои эксперименты официальное расследование, а сделал все это сам. Но так как это была самодеятельность, которая не соответствует выводам независимых экспертиз, ее результаты ушли в раздел альтернативных версий. В суде эти данные уже не рассматривались, просто упоминались, однако перекрестные опросы представителя концерна в дело вошли.
Какие были альтернативные версии?
Была конспирологическая теория. Дело в том, что в Донецкой области три поселка Первомайский. И бойцы якобы перепутали и привезли не туда. А если бы повезли, куда им приказали, то сбили бы рейс «Аэрофлота» Москва — Ларнака, что стало бы причиной для ввода российских миротворцев на Донбасс. Но эту версию отвергли, потому что из другого Первомайского дальности «Бука» не хватило бы, чтобы сбить тот самолет.
Что известно о подсудимых?
Игорь Гиркин (известен под псевдонимом Стрелков. — Ред.) после участия в аннексии Крыма поехал в Славянск и начал воевать. Он сам говорил: «Я нажал спусковой крючок этой войны». Сергей Дубинский был военным пенсионером, но якобы поехал воевать, потому что ему пообещали решить вопрос с повышенной военной пенсией. У нас ради пенсии, значит, можно начать убивать. Пулатов был в Киеве, узнал о событиях в Одессе и отправился на Донбасс, записался в народное ополчение. Его защита говорила, что обвинение для него — тяжелое клеймо. А я думаю, что, когда ты решил поехать на Донбасс и взял в руки оружие в чужой стране, в этот момент ты стал преступником. Человек говорит, что поругана его офицерская честь. Но согласитесь, в мире сотни миллионов военных, и только он умудрился довоеваться до Гааги. О какой чести мы говорим? Но это решать суду.
Где они сейчас?
Информация, полученная из разных источников, говорит о том, что Гиркин и Пулатов живут в Москве, прекрасно себя чувствуют, Гиркин появляется на людях, дает интервью, в том числе иностранным журналистам. Дубинский, судя по всему, живет в Ростове. Он был вынужден уехать с Донбасса, потому что возникли серьезные вопросы с криминалом. Видимо, он не очень все же рассчитывал на повышенную пенсию. Есть сведения, что в «ДНР» и «ЛНР» он отбирал у людей имущество: один из свидетелей — его сослуживец — на процессе показал, что Дубинский вывез с Донбасса только наличными несколько миллионов долларов, вернулся с новыми автомобилями. Есть фотографии его весьма хорошего дома, в котором о Нидерландах ему напоминает игрушечная ветряная мельница.
С Леонидом Харченко ясности нет. Есть информация, что его посадили в СИЗО в «ДНР», чтобы не выкрали. Задержали Харченко якобы за незаконное ношение оружия. Речь идет о его наградном пистолете, врученном за военную службу. Но так или иначе его следы теряются.
Есть ли вероятность, что в случае доказанности вины эти люди понесут реальное наказание?
Если будет обвинительный приговор, они его не понесут в том виде, в котором должны были бы. JIT (Объединенная следственная группа. — Ред.) 19 июня 2019 года на пресс-конференции объявила, что именно этим четверым будет предъявлено обвинение, и в тот же день выдали международный ордер на их арест. Однако тогда же сказали, что следствие не станет обращаться ни к России, ни к Украине с просьбой их задержать — согласно конституциям, они не выдают своих граждан. Очевидно, что, если фигуранты не участвуют в суде, а Россия к процессу относится неконструктивно, нет каких-либо перспектив, что кто-то отбудет реальный срок.
Был интересный момент: голландцы попросили СК РФ допросить Дубинского. Им ответили, что его местоположение неизвестно, а по повестке он не является. Россия также отказалась допросить командира 53-й зенитно-ракетной бригады Сергея Мучкаева. Более того, генпрокурор РФ Игорь Краснов говорил, что силовики не видят оснований для допроса российских граждан по делу гибели МН17, так как Россия ни при чем.
Но ведь самое важное — это установление справедливости. А понесет ли преступник наказание, это другой вопрос. И суд 9 марта 2020 года заявил, что будет заседать до тех пор, пока не узнает правду. Я считаю, что приговор в данном случае важнее факта отсидки, потому что он будет иметь дальнейшее международное значение.
В чем позиция России по этому делу?
Защита, как известно, есть только у Пулатова. С этой точки зрения присутствия России на процессе в принципе нет. Адвокаты же настаивают на том, что суд необъективный. По их словам, есть серьезные сомнения в легитимности суда, потому что должна быть равная позиция обвинения и защиты. Прокуроры работали с августа 2014 года, адвокаты же только с момента предъявления обвинения. Дальше защита говорит, что у обвинения были другие ресурсы: работали прокуратуры пяти стран – Нидерландов, Бельгии, Украины, Малайзии и Австралии. Они возбудили собственные уголовные дела, после чего создали совместную расследовательскую группу. Россия не принимала участия в ее работе.
Почему?
Москва говорила, что ее не позвали в эту группу. А реально оснований звать не было. Мы даже не можем возбудить уголовное дело: самолет не наш, вылетел не от нас, летел не к нам, на борту граждан РФ не было, упал не у нас. Как сказал Владимир Путин: «Мы признаем только то расследование, в котором будем участвовать». Следовательно, суд никто не признает.
Какие еще были претензии у защиты?
Главная была в том, что у прокуроров «туннельное зрение» — они якобы работали только на одну версию, и все свидетельства. которые ее не поддерживали, отметались. Но слова о том, что альтернативные версии не рассматривались, не соответствуют действительности. Например, обвинение изучало информацию, что это могла быть и пушка, и взрыв на борту, и прочее. Но эти версии отвергли из-за недостаточности доказательств.
Что касается «Бука», то данные о том, что из него сбили самолет, являются основным выводом технического расследования Совета по безопасности Нидерландов. Он был представлен еще в 2015 году. И важно подчеркнуть, что в этой части расследования Россия принимала участие. В уголовном нет, а в техническом — да. И все замечания Москвы к этому отчету были рассмотрены. Далее этот документ был предоставлен в ИКАО (Международная организация гражданской авиации. — Ред.) и принят там.
Защита сказала, что из материалов дела надо удалить результаты технического расследования, так как ей отказали в допросе экспертов, его проводивших. По законам Нидерландов специалисты по расследованию авиакатастроф не подлежат никаким последующим судебным процедурам, поэтому представленный отчет незыблем. И защита об этом знала, но стала требовать допроса специалистов: мол, почему они написали именно про ракету. Суд это требование отклонил.
А что насчет позиции Пулатова?
Пулатов узнал о своем статусе обвиняемого из СМИ. Защита говорит, что его сначала представили потенциальным преступником и только потом он смог начать защищаться, ему нанесен урон, и почему обвинение за все годы расследования не обращалось к нему? Она также упоминала о равноправии сторон. В таком случае у адвокатов должно быть право на проведение собственного расследования. То есть Пулатов должен расследовать, что же случилось на самом деле. Может, он хочет проверить, был ли самолет сбит огнем боевой пушки украинского истребителя или нет.
Защита иногда доходила до абсурда. Когда обвинение демонстрировало видеоролики, объясняя какие-то детали дела, адвокаты говорили, что у прокуроров есть возможность все так красиво сделать, поэтому им верят. И пусть суд выделит деньги защите, чтобы они тоже могла сделать красивую презентацию. Еще один аргумент — большой объем доказательств предоставила СБУ, а это сторона конфликта, поэтому к тем сведениям должны были относиться критически, чего не делалось.
В процессе следствия JIT периодически проводила пресс-конференции. Защита настаивает, что это было формированием общественного мнения, а раз судьи тоже часть общества, то и на них оказывалось давление, они были предвзяты. Кроме того, якобы власти Нидерландов изначально поддерживали только обвинение. В частности, премьер-министр Марк Рютте заявил, что у страны нет оснований не доверять выводам следствия — и это тоже будто бы повлияло на восприятие процесса до вердикта.
А начало войны не изменило ход процесса?
В марте этого года судья открыл заседание со слов, что началась война, но суд не видит оснований для переноса заседаний. Защита и обвинение с этим согласились. Но сам факт начала военных действий — это уже воздействие на суд. Как минимум некоторые родственники погибших публично говорят, что теперь Россия показала свое истинное лицо как страна-агрессор. Она все эти годы отрицала участие в военном конфликте на территории Украины, а сейчас маски сброшены — вот цена российским заявлениям и позиции адвокатов, отмечают близкие жертв.
Какова ситуация с уликами?
Что касается улик, то и тут есть проблемы — обломки самолета три месяца фактически не охранялись. Лайнер разбился 17 июля, а обломки начали вывозить только в ноябре. Часть останков исчезла, а что-то могли привнести, говорит защита. На фотографиях с места крушения есть части самолета, а на экспертизу в Нидерланды их почему-то не привезли. Куда они делись, никто не знает.
Любопытно, что часть обломков в итоге оказалась в московской редакции «Комсомольской правды». Потом российские пропагандисты на основе этих обломков пытались доказать, что взрыв произошел внутри кабины пилотов. И некоторые корреспонденты RT в своих репортажах с места трагедии перетаскивали обломки с места на место, хотя не имели права этого делать. Это все есть в открытых источниках. И сейчас защита предъявляет это в качестве претензии обвинению.
Главный козырь адвокатов — это «Алмаз Антей», потому что именно он является главным разработчиком «Бука». И его точка зрения якобы единственно правильная, а другие не имеют права рассматриваться, потому что нет больше специалистов, которые что-то понимают в таких ракетах.
Какие реальные доказательства невиновности Пулатова представила защита?
Никаких. Например, обвинение представило телефонные переговоры. Пулатов заявляет: «Да, это мой телефон, я им пользовался». Ему сообщают, что в этой расшифровке он говорит про «Бук». Тот отвечает, что это был не его телефонный разговор. И более того, утверждает, что на записи не его голос. И вообще, продолжает фигурант, даже если мы и говорили про «Бук», это была дезинформация — мы знали, что нас прослушивают. Это попытка опротестовать доказательства обвинения. Но нет каких-то подтверждений тому, что в это время он находился в другом месте, с какими-то людьми. Еще одно заявление адвокатов — прокуратуре верить нельзя, потому что она не всегда чистоплотна в подборе документов.
Когда расследовали все возможные места запуска ракет, то наш СК в рамках правовой помощи передал свидетельства двоих человек, которые якобы видели пуск ракеты из района Амвросиевки. Их показания совпадали до запятых — они писались под копирку. При этом экспертизы подтвердили, что из этого населенного пункта невозможно было сбить МН17, потому что не хватало дальности ракеты. Аргументы защиты еще на входе не проходят фейс-контроль.
Рассматривалась версия, что борт мог столкнуться с космическим мусором. Расследователи запросили данные в Европейском космическом агентстве обо всех спутниках, которые могли сойти с орбиты, со всеми координатами. Не подтвердилось.
При этом суд рассматривал и доказательства прокуратуры в защиту обвиняемых — баланс был соблюден. Так, есть показания примерно 20 свидетелей, которые якобы с земли видели истребитель, атакующий Boeing. Но, правда, в этот день была облачность, что подтверждают метеоданные. И эти показания выглядят странно. В принципе, разглядеть самолет на высоте 10 км непросто, а летящие рядом крошечные истребители тем более. То есть были найдены очень зрячие люди. И защита говорила, что у нее есть еще несколько десятков человек, которые тоже видели украинские боевые борты. И их надо приобщить к делу. Но это ходатайство отклонили, так как эти показания не привносят ничего нового в дело.
Мы много говорили о роли России в этом деле. А каково участие Украины в расследовании?
Согласно приложению №13 Конвенции ИКАО, техническое расследование должна была проводить Украина, страна места событий. Но она передала все Нидерландам, это законно. При этом Украина является участником уголовного расследования, так как самолет упал на ее территории. Киев предоставил данные радиоперехватов, сотовых вышек и многое другое. Но очень важно подчеркнуть, что следствие прекрасно понимало заинтересованность украинской стороны — силу вовлеченности в конфликт она не может быть на 100% объективна. И расследователи неоднократно заявляли, что Украина должна была заслужить доверие.
Все данные от Киева (например, по вышкам сотовой связи) перепроверялись многократно и независимо. Кроме того, в деле есть документы, на которых стоит гриф «Нельзя знакомить Украину». Это, в частности, справка австралийцев по местонахождению «Бука». Там есть данные разведки со спутников по расположению вооружений не только Украины, но и России. С координатами.
Роль Украины очень важна, это понятно: подавляющее большинство свидетельств пришло именно из этой страны. С моей точки зрения, там все чисто.
В ситуации нынешней войны какое значение приговор будет иметь для России и для Украины?
Я буду подбирать слова. Те военные действия, которые идут сейчас, просто стали очень горячими 24 февраля. Но они начались в конце февраля 2014 года. Это одна большая история, которая прошла несколько фаз. Поэтому МН17 до февраля текущего года был очень важным событием. После он стал одним из эпизодов военных действий. И с моей точки зрения, его важность только возросла. Потому что на сегодня это первый эпизод, в котором завершено международное расследование против четырех человек.
Это будет первый приговор международно признанного суда. Потому что то, что происходит сейчас, будет иметь еще очень много юридических последствий. Как говорит Украина, уже сейчас в стране расследуется около 16 тыс. уголовных дел. Это очень долгий и сложный процесс. Сколько из этих дел дойдет до суда — большой вопрос. Но это будет украинский суд. А рейс МН17 станет первым эпизодом с 2014 года, который получит международную правовую оценку. Более того, не нужно забывать, что сейчас идут два суда: в Гааге судят четырех физлиц, а в ЕСПЧ началось рассмотрение консолидированного иска родственников погибших с правительствами Нидерландов и Украины против России как государства и ее президента.
Как эти суды связаны?
У них одинаковые доказательные базы. Именно поэтому то, что смогли доказать следователи до середины 2019 года, будет использоваться и в Страсбурге. Соответственно, вердикт в Гааге станет прецедентом для ЕСПЧ. Но там тоже все очень долго. На первом заседании в январе стороны просто высказали свои позиции. Теперь суд должен решить, входит ли это дело в его юрисдикцию. Только на это уйдет два-два с половиной года. И лишь потом, если ответ будет положительным, начнется само рассмотрение. А это годы. Но доказательная база уже готова.
И тут мы возвращаемся к вопросу, насколько важно, чтобы эти четверо обвиняемых оказались в тюрьме. Да ни насколько. Родственники узнают правду, и будет вердикт суда Гааги. Мы должны понимать, что за всю историю человечества до сих пор был только один масштабный процесс по итогам военных действий — Нюрнбергский трибунал.
Но Россия же неоднократно говорила, что ей все равно, каким будет приговор.
Когда говорят, что России наплевать на приговор, я готов поспорить. Если бы им было все равно, не платили бы адвокатам, не плодили бы столько фейков, не вбрасывали бы версии. Если составить список российских должностных лиц, и не только тех, что отметились в этом деле, он будет колоссальный: от первого лица и до всевозможных псевдоэкспертов.
Прокуратура Нидерландов на своем официальном сайте выложила практически все доказательства вины подсудимых, которые были озвучены в суде. Все эти годы Россия говорила, что суд не слышит наши доказательства, не принимает их во внимание, но когда придет время, мы представим железобетонные аргументы, которые покажут нашу невиновность. Мы ждали. Но не вышло.
Беседовала Ирина Ананина; ВОТ ТАК
Tweet
