«Он спрашивал, как меня зовут, а потом душил». Жертва «харцизского маньяка» — о своей трагедии
…Скорее всего, убийца посчитал, что девушка умерла, и ушел, оставив ее в тяжелом состоянии, но живой. Нападение произошло в Макеевке три года назад, 20 октября 2010 года, тогда Алине было 15 лет, она училась в школе. Этот эпизод — последний из официально зафиксированных злодейств этого маньяка..
Девушка рассказала о нападении преступника
Одна из жертв «харцизского маньяка» Алина Г. (имя изменено) рассказала «Сегодня», как преступник душил ее леской и бил, а потом спрашивал о родителях.
Скорее всего, убийца посчитал, что девушка умерла, и ушел, оставив ее в тяжелом состоянии, но живой. Нападение произошло в Макеевке три года назад, 20 октября 2010 года, тогда Алине было 15 лет, она училась в школе. Этот эпизод — последний из официально зафиксированных злодейств этого маньяка, там «засветилась» его ДНК, как и в случае предыдущих 4 убийств, связанных с изнасилованием. Ныне Алина — студентка, очень светлый и жизнерадостный человек, сумевший преодолеть тяжелую физическую и психологическую травму, которую нанес девочке маньяк. Она согласилась на эксклюзивную беседу с «Сегодня».
— В тот злосчастный вечер (было около 20 часов, лил дождь) я шла домой, углубившись в свои мысли, натянув на голову капюшон куртки, и не очень обращала внимание на окружающее. Но услыхала сзади себя всплеск воды, как будто кто-то прыгнул в лужу. Я подумала, что это кошка или собака, которых там, в поселке Орджоникидзе на окраине Макеевки, немало. А через несколько секунд почувствовала, как на моей шее, прямо через капюшон, затянулась удавка. Я попыталась схватить удавку руками и ослабить, потому что у меня перехватило дыхание. Но ничего не вышло, удавка была из какой-то прочной лески и только резала руки. Я почувствовала, что задыхаюсь… И когда уже начала терять сознание, услыхала над ухом мужской шепот: «Если будешь кричать, я тебя убью!» Из последних сил я тоже прошептала очень охрипшим голосом: «Хорошо!» Тогда он резко отпустил удавку, я смогла вздохнуть. Потом мужчина вышел вперед и повел меня за собой как бы на поводке, не снимая удавку. Я, конечно, жутко перепугалась, шла, не смея поднять глаза.
Предложила ему забрать мой телефон, сережки, все, что есть. Он остановился, обернулся ко мне и заявил, что ему этого не надо. И тогда я взглянула на него. Правда, у меня слабое зрение, а в тот момент я была без очков…
Запомнилось, что у него были очень тонкие губы, впавшие глаза и глубокие морщины вокруг носа и губ. Был без шапки, волосы густые, то ли седые, то ли темные, но серебрились при свете луны. Одет в джинсовый пиджак, джинсы и вязаный свитер, без горловины, с голой шеей, причем вся одежда имела какой-то потертый, несвежий вид. Обут был в темные грубые ботинки. Он дохнул на меня смесью алкогольного и табачного перегара и неожиданно заявил, что хочет меня поцеловать. Я ответила, что не умею целоваться и не хочу. Он: я тебя научу. Я толкнула его, тогда маньяк снова сдавил удавку и, подталкивая меня в спину, повел через какие-то кусты в сторону. Я почувствовала, что сейчас произойдет что-то страшное и от испуга стала болтать что угодно, мол, у моего дедушки день рождения, пожалуйста, не надо, отпустите меня… Он принялся бормотать, что отпустит меня, но потом, а пока ты должна сделать то-то…
Я наотрез отказалась, он пообещал меня избить за отказ. Я уперлась, мол, не буду, делайте что хотите, бейте, но этого не сделаю… Он тогда спросил, не мазохистка ли я, раз сама напрашиваюсь на побои. Я ответила, что, да, мазохистка, но выполнять ваши приказы не буду. И тогда он заявил: «Тебе не повезло, я боксер», — после чего сильно ударил меня кулаком в лицо. У меня буквально искры из глаз посыпались, но я не упала, а лишь присела на корточки. Кое-как встала, почувствовала, что с меня слетела шапка, по лицу течет кровь, и я ничего не вижу одним глазом. А он вновь сдавил удавку и повел меня в кусты дальше. Куда-то привел и велел раздеваться. Я сначала отказалась, потом, понимая, что беззащитна перед ним, сказала, что разденусь, если он снимет с меня удавку. И, чтобы заболтать его, спросила, как его зовут. Он ответил, что мне этого знать не надо. Спрашиваю: а куда вы меня привели? Он: я не местный, сам не знаю, куда привел. После чего снял удавку. Я тут же набросилась на него, пытаясь ударить кулаками, ногами, чем угодно, потому что поняла, что убежать в сапогах, скользких от размокшей глины, не смогу. Он же схватил меня двумя руками и просто опрокинул на спину, сам сел сверху и поснимал с меня всю одежду.
Я почувствовала, что жутко холодно, лежу на голой земле под дождем, потому попросила дать мне что-то укрыться. И он неожиданно снял с себя джинсовый пиджак и подстелил под меня. Он вновь уселся на меня, наклонился ко мне, и я смогла разглядеть его лицо. Оно было злым, неприятным, и в то же время, знаете, таким, как у всех, обычным, неприметным, невыразительным. Я ухватилась за его одежду и удивилась: она была практически сухая! С меня все стекало, я вымокла насквозь, пока шла, а этот сухой! Тут есть два варианта: либо он выскочил из какого-то здания, либо из машины. Но потом я специально ходила там, все осмотрела, поблизости никаких зданий не было от того места, где он меня схватил. Так что, скорее всего, он был на машине.
Маньяк вдруг стал меня расспрашивать о жизни, о родителях. При этом он выражено «шокал» и «гэкал», как говорят украинцы по-русски. При этом, что удивительно, ни разу не употребил матерное выражение… Заявил, мол, больно не сделаю, а как тебя зовут? Я ответила, он стал меня называть ласково Алиночкой и… внезапно принялся душить руками, очень сильно! Я потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что кричу. Он же заявил, что ему повезло, и так хорошо со мной, как еще никогда не было. Подумал и спросил: мол, если бы он когда-либо потом подошел ко мне на улице, я добровольно пошла бы с ним? Я, чтобы он отвязался и не злился, ответила, что, конечно, да, пошла бы. Маньяк выслушал и… вновь принялся меня душить. Я успела спросить: что вы делаете? Он ответил, что душит меня моим же лифчиком… И дальше наступила темнота, я опять потеряла сознание. Очнувшись, поняла, что маньяка уже нет, нет и золотых сережек в ушах. А сережки имели очень непростые застежки, и следовало потратить много времени, чтобы их аккуратно снять. Исчезли также мой старенький мобильный телефон и ключи от дома (забегая вперед скажу, что мы сразу поменяли замки, так что маньяк к нам с помощью старых ключей не войдет). Кое-как добралась домой, родители тут же вызвали милицию и «скорую», меня доставили в больницу, где пролежала две недели. Диагностировали сотрясение мозга, внутренний перелом носа со смещением, был выбит зуб, множество гематом… Но никаких инфекций, слава Богу, не обнаружили.
Когда вышла из больницы, первое время боялась выходить на улицу, казалось, он обязательно опять на меня нападет. Знаете, такая мания преследования. Психологи со мной не работали, со временем я со своей психологической травмой справилась сама. Я убедила себя, что жизнь не закончена и решила доказать, что она может сложиться даже лучше, чем у тех, кто такой кошмар не пережил. Считаю те, кто после подобных переживаний бросается с крыши, поступают неверно. Надо перебороть себя и жить дальше, назло этому маньяку. И у меня в жизни, я считаю, сейчас все наладилось.
«Хочу глянуть в глаза негодяю, напавшему на меня»
— Что касается возможной новой встречи с маньяком, то несколько раз на улице мне казалось, что какой-то человек похож на него, — продолжает Алина. — Но уверенности не было, потому я не пыталась такого человека задержать или позвать милицию. Зато дома у меня несколько раз после случившегося раздавались звонки от неизвестных людей, они выспрашивали сестру про меня… Об этом я в милицию заявила, однако там звонки проверили и сказали, что к моему делу они не относятся. В школе о случившемся, конечно, узнали, но отнеслись очень по-дружески. Когда лежала в больнице, все одноклассники старались навестить, хотя я часто отказывалась, не хотела, чтобы меня видели, пока не приду в свой нормальный вид. И когда вернулась на занятия, не было никаких шушуканий за спиной, мои товарищи и педагоги отнеслись чутко и поддержали меня в трудную минуту. Правда, потом я узнала, что поначалу ходили чудовищные слухи о том, что маньяк со мной сделал: якобы полностью обезобразил, уши отрезал и все такое… Потому все приятно удивились, увидев меня в полном порядке.
Позже следователи возили меня по тюрьмам Донецкой области, показывали заключенных, спрашивали, не похож ли маньяк на зэка. Но ничего подобного я не обнаружила, человек, напавший на меня, выражался совсем не по-блатному. А люди, там сидевшие, разговаривали именно на тюремном сленге. Потому я не думаю, что он сидел, по крайней мере, недавно, это наложило бы на его речь отпечаток. И пахло от маньяка сыростью, но это не был тюремный запах, я специально принюхивалась.
Школу я закончила, поступила в университет на заочное отделение украинской филологии. Вообще-то хотела поступить на факультет журналистики, но там был очень большой конкурс. Работаю секретарем в школе, понемногу вступаю во взрослую жизнь и стараюсь не вспоминать о пережитом кошмаре. Но, к сожалению, пока это не удается… Меня утешают, мол, о маньяке давно не слышно, возможно, он уже умер. Но я не верю в это, мне кажется, этот зверь еще жив. Возможно ведь, что это он изнасиловал и задушил 2 января этого года в Горловке
Александр Корчинский, «Сегодня»
Tweet
