В защиту ябеды Яценюка: о пользе «стука»

…Не стану колебаться ни секунды, коли обнаружу на тротуаре недвижимое тело – тут же позвоню в полицию. Поскольку совершенно точно знаю: не сделают ему ничего плохого, кроме хорошего, даже если он просто напился пьян – приедет «скорая» и окажет надлежащую помощь. И не садитесь лучше при мне пьяным за руль. Заложу немедля. Правда, потом буду долго мучиться – как же это я так, «стучать» же нехорошо… Против всякого своего обыкновения начну с цитаты. Очень уж поразило: «В ряду темных, «греховных» свойств человеческой натуры – таких, как зависть, алчность, мстительность, лицемерие, тщеславие, сладострастие, – находится доносительство (донос) – тайное обвинительное сообщение представителю власти, начальствующему лицу о чьей-либо деятельности, поступках. Разновидность предательства, которое может быть и открытым. Как правило, доносительство и предательство – сиамские близнецы, одно целое». (Из статьи доктора исторических наук Михаила Вылцана, опубликованной в газете «Литературная Россия», № 29 от 19 июля 2002 г.)

Умри, Денис, лучше не скажешь. Просто квинтэссенция установки, принятой безоговорочно на бывшей шестой части суши. Правильно, все так и было. Помните, еще в детском саду, если звучало: «Марья Ивановна, а он!..», – что мы говорили? «Ябеда-корябеда, турецкий барабан!». И не говорили, а кричали, и все дружно, и до тех пор, пока окаянный доносчик не начинал реветь в голос и не делал вывод: стучать – нельзя. Или, по крайней мере, нельзя делать это так, чтобы оказаться уличенным. Потому что это – гадко, подло, безобразно.

В школе ситуация нисколько не менялась – только там, поскольку детки были повзрослее и более социализированы, можно было еще и под бойкот угодить. А бойкот – дело страшное. Я однажды испытала его на себе и могу твердо сказать – это одно из самых кошмарных моих воспоминаний. Правда, мне досталось не за ябедничество – вот этого я бы себе никогда не позволила, оттого что была, точно, как и остальные члены нашего школьного микросоциума, свято уверена, что это преступление – мерзее кражи.

А почему, собственно? А потому, прежде всего, что, донося… ну хорошо, скажем интеллигентно – информируя «вышестоящие органы», пусть даже учителя, о проступке одноклассника, ты в результате рисковал оказаться в ситуации полного душевного раздрая. По твоему мнению, совершенное безобразие заслуживало всего лишь замечания от классного руководителя, дабы сотоварищ не повторял сделанной ошибки и не утвердился на ложном пути, а следовала выволочка на педсовете и вызов в школу родителей. А родители принимали свои меры, вплоть до грубых физических. Получалось, что ты вверг однокашника в пучину бедствий, вовсе не соответствовавших тяжести содеянного.

И так во всем. У кого, к примеру, поднялась бы рука позвонить в милицию и сообщить, что под окнами на повышенных тонах выясняют отношения пьяные соседи? А если их засунут в «воронок», и потом оберут до нитки и отобьют почки? Развитие событий вполне реальное. Доходило ведь и до абсурда: я боялась вызвать «скорую» к неподвижно лежащему на улице человеку, потому как не была уверена, что его вместо больницы не свезут в вытрезвитель, с вышеописанным исходом. Замечу в скобках: в случае с пьяными соседями существовало еще и опасение, что, выяснив, кто на них «стукнул», соседи сведут с вами счеты. Поди попробуй не принимать во внимание возможность, что тебе могут поджечь почтовый ящик или накидать под дверь всякой дряни – тоже вполне реально. Но это не есть предмет наших изысканий, суть в том, что доминантой общественного сознания было глубочайшее убеждение: стучать – подло. Откуда это умозаключение есть-пошло, думаю, долго рассуждать не приходится: разумеется, с «зоны». Это же тюремная этика, закон криминального мира: ссучившимся – позор. Кстати, Эдичка Лимонов, всецело разделяя ненависть к «стукачам», в полной простоте душевной, с гордостью пишет: «Не закладывать учили меня отец – советский офицер, работяги, с которыми я работал на заводах и стройках, хулиганы и урки рабочего поселка, где жила наша семья». Достойные учителя, да.

Конечно, такая установка была возможна только при одном условии: глубочайшее недоверие к государству, на произвол которого ты отдаешь человека, по твоему мнению, нарушившего закон.

Оно ведь неизбежно будет творить неправедную расправу над провинившимся – так не выдавать же ему никого! Своего рода круговая порука граждан против государства. И это вполне логично, и можно понять. Потому что то государство, которое принято называть советским, по самой природе своей действительно было враждебным каждому отдельно взятому гражданину.

Когда же государство не враждебно, а добросовестно защищает интересы живущих под его эгидой, возникает совершенно иная ситуация.

Естественно, попав в явно новые обстоятельства, выходцы из «зоны» испытали немалый шок. Немцы-то, оказывается, сплошь стукачи. Доносчики. Вот молодая пара, провожая гостей, видит, что, изрядно выпив, один из визитеров садится за руль. Поуговаривав его не делать глупостей и не добившись результата, хозяин дома, как только машина, слегка повиливая, отъехала, бросился к телефону и сообщил полиции, что в «Фольксвагене», номер такой-то, за рулем сидит пьяный. Заложил! Гостя! Сволочь… Ну, вообще-то, пьяный за рулем – смерть на дороге, это как, ничего? И что, собственно, грозит нарушителю? Избиение? Вымогательство? Тюремное заключение? Да нет. Лишится прав, сдаст «идиотен-тест», получит их заново – зато пристально подумает: а не стоит ли, накушавшись, все-таки вызывать такси.

Что касается меня, моя психология за эти годы пережила изрядные изменения. Мне уже не кажется чудовищным, когда ребенок в детском саду, получив непропорционально сильно по башке игрушкой, обращается к воспитательнице. А к кому ему еще обращаться? Ну, объяснит она драчуну, что в игре надо рассчитывать силы. Каким еще образом он должен научиться это понимать? Интуитивно, что ли?..

И не стану колебаться ни секунды, коли обнаружу на тротуаре недвижимое тело – тут же позвоню в полицию. Поскольку совершенно точно знаю: не сделают ему ничего плохого, кроме хорошего, даже если он просто напился пьян – приедет «скорая» и окажет надлежащую помощь. И не садитесь лучше при мне пьяным за руль. Заложу немедля. Правда, потом буду долго мучиться – как же это я так, стучать же нехорошо…

Ирина Стекол, РГ