Записки районного опера: наркоманские были. Часть 1

«Господи, не дай рыбке сорваться с крючка, я ж тебе так благодарен буду… Ты слышишь, Старик?!» – мысленно взмолился я, не то чтобы веря во Всевышнего, но – с какой-то долей вероятности допуская, что он – существует. А раз так, то на этот случай надо обеспечить себе Его благожелательность… И не подвёл ведь Боженька, показал наглядно, что на стороне ментов он, а не бандюганов! Верка – «Крыса»

Однажды спускаюсь по загажено – вонючей лестнице стандартной 9-этажки, и вижу: на площадке между 2-м и 3-м этажами стоит Верка Карпухина, средней гнилушности наркоманка; крыса ещё та… Я не врубился в ситуацию, некогда было, спешил по делам. Спросил мельком: «Ты чего толчёшься?». Она замялась, а я, не дожидаясь ответа, потопал дальше, на ходу кумекая: «Плохо, что она меня здесь увидела. На 4-м этаже живёт Яша Тёмный, у него небольшая, но стабильно работающая я м а (наркоточка), и месяц назад я его вербанул. Теперь, увидев меня спускающимся с его этажа, она может сопоставить и догадаться. Слухи пойдут, нехорошие базары… А, ладно, авось пронесёт!..» Потом я задумался: «А чего она, собственно, здесь торчит? Навреняка «скок со звоном» проворачивает…» Это я так называю один из любимых приёмчиков мелкооптовых наркоторговцев. Допустим, у Верки есть 5-10 к у б ы ш е к «дури» на продажу, и она нашла покупателей, но не сознаётся им, что товар при ней, и продаёт его именно она. А говорит: «Ш и р к у продаст Яша Тёмный по такой-то цене!» Те согласны купить, но лично Тёмного они не знают, им он продавать остережётся, учён жизнью, поэтому по предложению Верки решают сделать так: подходят к подъезду, нарики отдают Карпухиной «бабки», она подымается к Яшке, покупает ш и р к у и выносит покупателям, получая за посредничество какие-то копейки. Так им Верка преподносит. На самом же деле она берёт «бабки», заходит в подъезд, ждёт какое-то время на лестнице между этажами, потом выходит и отдаёт ш и р л о как якобы только что проданное ей Тёмным. Смысл подобной комбинашки может быть самым разным. Например: опкупают «дурь» какие-то ну уж больно «крутые», и Верка боится, что, узнав о наличии при ней товара, они его не купят, а попросту отберут. Или: продаёт близким друзьям (хотя в наркоманской среде понятие дружбы – весьма относительно) и по дорогой цене, они могут обидеться: «Со своих – дерёшь втридорога?!» А так стрелки переводятся на Яшку – пусть его, барыгу проклятого, и проклинают… Ну и, наконец: продаётся ш и р к а совсем уж бодяжная, до предела разбавленная водичкой из-под крана, а начнись возврат, предъявы станут делать покупатели, так она: «А я тут причём?! С Тёмного спрашивайте!» К Яшке же вряд ли побегут – он им товар из рук в руки не передавал, имеет полное право откреститься. А и пошли бы, так он что? «Какая ш и р к а?! Верка? Да я её уж 20 лет не видел, тем более – ничего этой крысе не толкал. Фуфло она гонит!» Побегут покупатели опять к Корпухиной и услышат: «Гонит Яшка, всучил вам бодягу, а теперь признаваться не хочет, на меня сваливает…» И то похоже на правду, и это. Концов не найдёшь! Поймут это околпаченные «клиенты», плюнут да и утопают восвояси. Правда, в следующий раз уж Верке бабки для покупки ш и р л а на руки вперёд не дадут, но кто ж из нариков про будущее думает? Набалдячат ближнего – и есть денежка нынче, а про завтра пусть у гадалок голова болит!

Вышел я с такими мыслями из подъезда, смотрю – поодаль штук пять наркушных физиономий крутятся: Кныш, Лысый, Ляля–Носастая. Так и есть, Верку ждут, с ш и р к о й. Мог бы прицепиться к ним, пошмонать, маленько побить для прочищения мозгов, но времени не было. К тому же не хотелось концентрировать их внимание на моём выходе из подъезда, где проживал сексот, поэтому я молча прошёл мимо. Знавший меня в лицо Лысый подобострастно поздоровался, но я сделал вид, что не услышал. Оно мне надо – без практической нужды на приветствие подобной мрази отвечать.

Ну вот, а через пару дней приходит ко мне в райотдел тот самый Лысый (он, кстати, тоже иногда кой на кого постукивает, в обмен на мои мелкие поблажки. Жаль только – знает маловато, а узнавать больше – ленится!). «Вы знаете, гражданин начальник, что про вас давеча Верка сказала?» – вопросил меня прямо с порога. «Ну?» – насторожился я, заподозрив, что Карпухина таки расшифровала мои подходы к Тёмному. «Она ж тогда к Яшке за товаром ходила, с нашими «бабками», вскорости после вас выскакивает из подъезда, бежит к нам: «Опера такого-то (то есть вас) видели?!», «Ну, видели…», «Он, ментяра проклятый, меня на лестнице повстречал, для начала дал в морду, потом пошмонал, нашёл ш и р л о, которое я вам от Яшки несла, и себе забрал!» Мы так и отеретели…»

Услышав такое, я сам отеретел! Пальцем ведь не касался падлюки, хотя в принципе вполне мог бы сделать то, чем она меня теперь грузила. Совсем уж надо быть тупой, чтобы такое сочинить про опера!

«Что ж, в самом деле вы – так, или она пургу гонит? – осторожненько поинтересовался Лысый. – А то наши удивляются: вроде гражданин старший лейтенант такой-то подлянок без причины никогда не кидал, неужто в этот раз сделал исключение? Или незнамо как провинились мы?» «Хрен всем в рот, если это правда! – сдержанно возмутился я. – Брешет Верка как не знаю кто, но я разберусь. Найду её и поговорю, если не отмажется – будет ей капут!» Лысый довольно закачал головой: «Оно и правда, гражданин начальник, давно пора. Творит Верка беспредел. Она и раньше химичила, норовила бодяшную «дурь» толкнуть. Но чтоб вообще оставить и без товара, и без бабок, да ещё на вас забить стрелку – это ж ни в какие ворота!»

Кинул я ввиду такой ситуации все дела и бросился разыскивать эту крысу, желая узнать, какого лешего она на меня бочку накатила. А Верке кто-то передал, что опер ею возмущается, и со страху она где-то спряталась. Несколько дней ходило я по микрорайону, но никак не мог её отыскать. И зашевелилось во мне туманное подозрение: не Леший ли мне голову морочит? Ну на фиг Верке меня в свои шухеры-мухеры вмешивать, если знает точно: потом встречу – и убью!

Нашел ещё одного из собравшихся в тот день у подъезда Яшки Тёмного – Кныша. Мужичонка в принципе безобидный, беззлобный, кабы не кололся и не тунеядствовал, да на шее у жены и взрослых детей не сидел бы – вполне нормально смотрелся б человечишко. Я его на притоне у Дёмы–Огурца надыбал, выволок на улицу, для начала ошмонал (ничего подозрительного, кроме специфических ароматов от карманов, но за ароматы милиция пока что не сажает). Потом плавненько перевёл беседу на тот самый злополучный день: говорила про меня Карпухина такое или не говорила? Кныш по обыкновению начал было отнекиваться, но пара затрещин освежили его память: «Да, подходила к ним Верка… да, базарили… но совсем не про вас!» Оказывается, в тот день Лысый и Верка крупно поругались, вначале – из-за ш и р к и (опять Верка вынесла от Яшки бодягу!), потом пошли взаимные словесные оскорбления, вот Верка и прошлась по сожительнице Лысого, Аллочке по кличке «Му-му» (в детстве она говорила чуть протяжно, от того и погоняло): дескать, «с твоей Аллкой, пока ты ездил в село за маком, в постель полрайона переныряло… многостаночница она у тебя!» А у Лысого к Алле – чувства, можно даже сказать – любовь… Что ты! Обиделся человек, хотел побить Верку. Но с ней не больно и управишься: верткая, да парочка дружков с ножиками у неё имеется, есть кому заступиться. Когда она ему про них напомнила – решил он с нею не связываться, а по-другому отомстить.

Услышав про такой расклад, понял я: этот трухлявый гриб решил разделаться с Веркой моими руками! Мол, опер найдёт её и побьёт, не слушая никаких объяснений. А не на того напал, я – справедливый, без причины старушку не изувечу.

Стал искать Лысого, чтобы с ним погутарить, и на этот раз он уже от меня прячется, боясь расправы. Потом опять я засомневался: а вдруг и Кныш фуфлон толкает? Кто его знает, рябоглазого: может, он с Лысым давние счета сводит, под меня его подставляя. Нашёл Лялю-Носастую, дал ей в ухо, выпытываю подробности того злополучного разговора у подъезда: что же там было? А эта сучка вначале версию Лысого подтверждала. Потом, подумав, стала поддакивать версии Кныша. А в итоге вдруг объявила, что в тот день у подъезда Тёмного её вообще не было, хотя я и видел её там собственными глазами. Запутала меня вконец!

Я ещё неделю с той историй возился, концы распутывая. В оконцовке всех нашёл и побил, как мамонтов. Но что взаправду Верка сказала, и обливала ли меня грязью – так и осталось невыясненным. Однако кто б из той кампашки ни гнал пургу – и он своё получил от меня сполна!

ХАЧИК И КАРАСИХА

Другая история – длинней и забавней.

В тот день с утра мне с напарником, вечно сопливым лейтенантиком Костей Потапенко, с утра заместитель райугрозыска делал втык за «отсутствие изъятий нарковеществ в текущем месяце». Сам начальник угрозыска сдавал зачёты в юридическом институте, где уж 5-й год заочно долбил гранит правовых знаний, зам был «на хозяйстве», ну и решил показать свою власть, чтоб личный состав его запомнил и немножко побаивался впредь. А то при недолюбливающем его начальнике угрозыска зам был как затычка во все дырки, что рождало и аналогичное отношение подчинённых, дескать: «а, опять наш Мишка к любовнице на служебном «уазике» покатил…» А разве про авторитетного руководителя кто-то в подобном тоне выскажется?

Вот и выбрал зам в тот день для ожесточённых атак нас с Костей: такие вы, мол, и сякие, вам бы только водку жрать и допрашиваемых шлюшек украдкой щупать. Ой-ё-ё, тоже праведник сыскался! Но как бы там ни было, а к попрёкам пусть и гондонистого, но непосредственного начальника следовало хотя бы внешне прислушаться. Иначе заимеет на тебя зуб, подставит ножку и выпрет из органов. Причём даже одобрительно относящийся ко мне начальник угрозыска заступаться не станет. Оно ему надо – из-за меня на ножах со своим замом схватываться; при желании для этого найдутся и более весомые причины.

День был в середине недели – хороший, тёплый такой денёк. К вечеру нам с лейтенантом кровь из носу следовало заполучить хотя бы одно приличное (то есть достаточное для возбуждения уголовного дела) изъятие. Иначе до возвращения начальника с сессии зам вполне успеет объявить нам выговор с занесением. И до этого мы уж успели по два выговора каждый схлопотать (но то – за дело, не за белиберду, потому не так обидно), ещё один – и могут объявить «неполное служебное соответствие»…

Выйдя из РОВД, мы с Костиком постояли во дворе, обсуждая планы дальнейших действий. К кому бы двинуть на адрес, чтобы застукать с поличным и заполучить наркоту при понятых? В настоящий момент на «территории» вовсю функционировали три наркоточки. Но одна была под «крышей» майора из горУВД, туда не сунешься. А две остальных лично я курировал: не станешь же поганить торговлю своего сексота только на том основании, что замначугро утром встал не с той ноги и наехал на нас со вздорными предъявами!

«А давай к Хачику сходим, он вроде бы вчера «солому» покупал, наверняка ш и р л о «сварит»!» – предложил Костя. Хороший вариант. Хачик был никем, заурядный нарик – мелкооптовик, без связей и «крыши» даже в своей армянской общине. «Закрой» мы его – никто и слова против не скажет.

Потопали на другой конец микрорайона, на Берёзовский бульвар, где в обычной многоэтажке обитал Хачик, позвонили в дверь, позволили ему как следует разглядеть нас в дверной глазок. Открыл он без: «Кто там?» или «Обождите минуточку, я только надену ночную пижаму!», – практически сразу же, без заминок. Плохой признак, когда люди ш и р л о «варят» или хотя бы имеют на адресе компромат, то нагрянувшим с нежданным визитом операм двери так быстро не открывают. Но так или иначе – он открыл, и мы вошли. Первым делом я дал Хачику в морду, обозначив предлог словами: «Почему так долго не открывал, падла?!» (это – при том, что он-то как раз открыл быстро). Но истинная причина заключалась в некоторых других его делишках: по жизни Хачик вёл себя мелкопоганистой сволочью. И знал о том, что мы про это знаем, а потому даже и переспрашивать не стал – за что на самом деле нынче колошматят его опера. Умный наркоман в подобных случаях вообще никогда не уточняет причину побоев. Раз родной опер-«территориал» дал ему в зубы разок – значит, было за что, и нечего расмусоливать…

Вмазал я. стало быть, «зверю» правой в левое ухо, задал ему пару несущественных вопросиков, Костик тем временем пробежался по хате с поверхностным шмоном, заглянув во все комнаты и на кухню. По возвращению – отрицательно поморгал мне, дескать: полный голяк! Рассердился я тогда на Хачика (если ты – наркоманская сволочь, то почему не приготовил к визиту оперов хотя бы мешочек «соломки» для изъятия?!), хотел его ногой под дых засандалить, но тут он, почуяв мои намерения, торопливо забубнил: «Если вы ищете, кто нынче «варит», то вроде бы Карасиха собиралась сегодня в обед разварить два стакана… Но только я вам ничего не говорил!..»

Гм… В благодарность за информацию не стал Хачика ногами месить, мысленно только харкнул в его наглую физиономию. А потом попёрли мы с Костей на соседнюю Страстную улицу, где в ветхом домике частного сектора обитала жена посаженного за «хранение и сбыт» Карася. Сама-то она на игле не т о р ч а л а, так – покалывалась изредка. Но для продажи иногда разваривала маленько – жить ведь на что-то надо, да и супружнику в «зону» передачку сварганить. Процесс «варки» очень пахуч, никакими плотно закрытыми окнами и дверьми ароматы растворителя и ангидрида не упрячешь. А у Карасихи в её избушке, как мы обнаружили при подходе к оной, по случаю тёплого дня все окна – нараспашку! Опять-таки плохой признак, явно не «куховарит» она. Но на всякий случай походили вокруг домика, принюхиваясь, пытаясь уловить хоть малейший намёк на возможность изъятия и последующего победного рапорта начальству: «Взята с поличным матёрая нарковарщица.» Ни фига! Даже врываться на адрес не стали, явная же пустышка…

Тут Костю осенило: «А может, это Хачик нас специально по ложному следу пустил, чтобы получить запас времени и успеть самому наварить ш и р к и?» А что, для нарколыжников такие финты – вполне в духе. Двинули обратно на Берёзовский бульвар, поднялись на нужный этаж, позвонили, сделав радостные лица для дверного глазка. Пусть Хачик подумает, что, на его счастье, наркота у Карасихи «варилась» (угадал случайно!), и мы пришли отблагодарить его за ценную информацию. Возможно даже – наградить Почётной грамотой заслуженного стукача… И купился он на наши лучезарные лики как мальчуган, широко распахнул двери. Я вошёл, и сразу же – кулаком в его пакостную харю! Предлог на этот раз был другой: «Почему гонишь, что «варит» Карасиха?! Чиста она, как слеза младенца!» Хачик попятился в дальний угол, загундосил расквашенными губами: «Ой, не бейте меня больше, гражданин начальник, я ж и не говорил, что – точно, я лишь высказывал предположение…» Но меня его болтовня мало колыхала, я больше следил за Костиком, вновь рванувшимся со шмоном по всей хате. И когда по возвращению в прихожую он снова отрицательно покачал головой, я чуть не застонал от разочарования. Ну что стоило этому гаду аккурат к нашему визиту «наварить» не менее 10 к у б ы ш е к?! Всё равно же займётся этим, если не сейчас, то – через час, или завтра, или через неделю. Но мне-то нужно, чтоб именно сейчас, немедля, прямо перед моим визитом! А он, гад, подкачал…

Однако что значит оперское самообладание и искусство прирождённого розыскника! Не стал бить Хачика ногами, орать ему в ухо разные грубости и сулить зловещие кары, хоть и заслужил он, и очень мне хотелось ему настучать по чайнику, а – сдержался. Всё ж таки дал мне «наколку» на Карасиху, пусть и не оправдавшуюся, но он же не виноват… В таких делах никто никому точно не докладывает: «Начну «варить» ш и р л о завтра в 13.15!» Она кому-то расплывчато сказала, он краем уха услышал и передал мне в удобной для него «аранжировке». Но – передал же, настучал на ближнюю свою, что ранее за Хачиком вроде бы не замечалось. Стало быть, созрел человек для вербовки в осведомители. Пусть и хреновенькие, но при умелом использовании любой, даже и самый паршивый агентик – на вес золота… Нельзя Хачика отпугивать чрезмерными строгостями. Наоборот – должен почуять он личную выгоду от сотрудничества (пусть и халтурного) с уголовным розыском: «сдал» Карасиху – и не побили так, как могли бы! Поэтому не стал я колошматить его, слегка только пиханул туфлей в солнечное сплетение, после чего он из прихожей влетел в комнату и, налетев на стул, опрокинулся вместе с ним. Цыкнул грозно: «Смотри, педрила, в следующий раз пустышку сунешь – размажу по потолку, ложкой потом тебя соскребать придётся!» И – потопал из квартиры, увлекая за собою Костика, искренно недоумевающего (по глазам заметно), почему мы так смилосердничали с вонючим нарколыжником, и не отполировали его по полной программе.

Ни-чё, поработаешь в угрозыске 3-4 года, станешь из простого лейтенанта таким же старлеем, как и я, накопишь опыта, научишься многому (если научишься) на своих ошибках и просчётах, и может быть… когда-нибудь… станешь хорошим розыскником. Если ещё раньше – не сбежишь из угрозыска; там же сейчас в основном только дебилы да салаги и работают. Кто поумней и посмышленей – давно уж убежали туда, где меньше требуют и больше платят. Я б тоже убежал, так – некуда, никуда не зовут и не приглашают; застрял в своём РОВД, как кактус в заднице…

ПО НАКОЛКЕ ЯШИ

Однако же что-то надо было придумать с изъятиями! И тогда, оставив Костика на улице «перекурить», я двинул на адрес к одному из барыжек, уже упоминавшемуся Яшке Тёмному. Мой сексот, и денежка от него изредка капает – нужный человек, грех использовать его п о д с т а в о й в изъятиях. Спалишь запросто, и в оконцовке останешься без агентурной сети. Но, с другой стороны – куда ж деться, ежели начальство за кадык держит, а по всем прочим каналам – сплошная непруха!

Яшка, заслышав про необходимость срочно «слить» мне одного из своих покупателей вместе с товаром, сразу же расхныкался: «За что?! Мы ж договаривались: после того, как я сдал вам Луня и Хмурого, вы меня пару месяцев для п о д с т а в дёргать не будете, иначе – «просекут» все и перестанут ходить… А то и кокнут! Оно вам надо?!» Понимал я правоту осведомителя, но что ж делать? Поэтому толкнул Тёмному ту бодягу, в которую ни капельки не верил, но говорил её каждому из подставляемых под удар сексотов: «Ни-чё никто не узнает. Ты сдаёшь людишек с глазу на глаз, и про то, окромя нас с тобою, знать никто не может , покуда ты сам не проболтаешься, а могут только догадываться… Но мало ли кто и что про тебя думает? А даже если и болтать начнёт, типа: «Стукачёк Яков!», – так это ещё доказать надо. Сделают тебе серьёзную предъяву, а ты – в лоб: «Чем докажешь?!» Он начнёт крутить: «Все о тебе такое говорят…» А ты полосни гляделками: «Кто говорит?! Приведи сюда! Пусть при мне повторит, что сдаю я, и кого конкретно уже сдал, и пусть это докажет!» Все и уссутся. Ведь доказать подобное в принципе невозможно! Что они могут предъявить – что я, опер, иногда к тебе в гости захаживаю? Ну и что? «Да, заходит старлей такой-то, орёт на меня, колотит, иногда даже водку мою жрёт и денежку у меня, кровосос, вымогает. Но не сдавал я ему никого, и никогда не сдам! Ишь ты, все про меня говорят. Эвон, Федька Сом тоже про меня разное болтал, а потом ему кто-то вечером за сараями башку ломиком проломил, до сих пор лечится… Ты что, тоже так хочешь?!» Скажешь им такое, они и отошьются, я отвечаю… А сейчас – покупателя с десятком к у б и к о в выложи мне на блюдечке, очень надо!»

Прослушал мои монологи Яшка со скептической ухмылкой, и ответствовал ласково: «Очень грамотно излагаете, гражданин оперуполномоченный, пока вас слушаешь – любой фигне верить готов. Но только по жизни – пургу гоните! Ведь ежели после визитов ко мне людей начнут массово хлопать и делюги на них вешать, то никто с предъявами не придёт, а просто за теми же сараями меня по головушке кирпичиком тюкнут – и готово. И никто концов не найдёт, да и искать не станет. Но если и поймаете душегуба – я ж ведь от этого не воскресну… Так что извиняйте, но при таком раскладе надо выждать месяц–два; уж больно блатные шухерились, когда Луня и Хмурого на выходе с моего адреса схватили. А у Хмурого дружки – резкие, на дела быстрые, не хочу давать ещё один повод для подозрений.» Так ответил мне осведомитель, сволочь бессовестная. Дать бы ему по харе, но нельзя – ценный кадр, такими – не разбрасываются. Так что не стал я буровиться и сердить нужного человечка. А ещё посидел у него полчасика, дёрнул водочки под огурчик, и на десерт кинул мне Тёмный перспективную идейку: «А вы возле хаты Княгини подежурьте, кажись – она при ш и р л е сейчас, приторговывает маленько. Повезёт – хлопнете кого-нибудь!» Что ж, на безрыбье и дельный совет сойдёт за добычу. Попрощался я с осторожным сексотом, и попёрли мы с Костиком на хату к Княгине.

Тоже – известная в узких кругах личность. 38 лет тёлке, полжизни – торчком на игле, но не сплошняком, конечно, а – регулярно спрыгивая… Видать, здоровье с самого начала было буйволячье, раз до сего дня дожила. Но и его посадила полностью, сгнила, как перезимовавшая под снегом кочерыжка; смотрелась страшненькой, принюхаешься – уж скорой смертью от неё ощутимо тянет. Когда-то была у неё оставшаяся в наследство от родителей шикарная трёхкомнатка в центре города. Сейчас – вдвоём с сожителем ютилась в однокомнатке на окраине: в хате практически – ни мебели, ни ковров, ни одежды путящей, ни телевизора с холодильником. Всё давно уж исколото… Во жизнь! И сожитель из таких же – гнилозубый, щупленький, с и н я в к и давно спалены от ш и р я л о в а: не мужчина, а так… разок сморкнуться! А вот Княгиня его приютила; чем-то приглянулся он ей, стало быть, раз и при себе держит. А иногда р а с к у м а р и т ь с я даёт. Она в их парочке – как двигатель всему, он же – типичный альфонс с нарколыжным уклоном. Княгине трудно одной, психологически не выдерживает тягот жизни, а когда рядом кто-то в мужских штанах – оно как-то и дышится веселее, и ш и р я е т с я приятственнее.

…Опять – стандартная многоэтажка. Наш микрорайон почти весь состоит из подобных домов-близнецов: что снаружи, что внутри – не отличишь. Единственно – где-то чище, где-то вонючее, а в некоторых подъездах ещё не все стёкла и электролампочки разбиты. Квартира Княгини была на пятом этаже. План у нас с Костиком был стандартный: подождём, пока к Княгине припрутся гости нарколыжного вида, и на выходе, когда кто-либо появится на пороге, ворвёмся внезапно на адрес и всех накроем с поличным. Если повезёт.

Двери у Княгини были бронированные, взламывать – упаришься, да и санкции прокурора на проникновение в жилище нет. Впрочем, и была бы – какой смысл тратить время на взлом двери, если за это время хозяева уничтожат улики? А просто постучать и попросить впустить нас для обыска и нахождения «дури» – так, чего доброго, там ещё помрут от издевательского хохота. А нам – отвечай…

Но где устроить засаду, если все подходы к квартире просматриваются? Решили разместиться на площадке за лифтом: нас оттуда никому не видать, разве что мусор пойдут выкидывать. В любом ином случае желающему провериться на посторонних придётся подняться по ступенькам вверх и заглянуть на площадку за мусоропроводом, чего обычно никто не делает. Впрочем, опытный блатной на такую засаду не купится – он подымается в лифте на пару этажей выше, а затем спускается по ступенькам, по дороге проверяя, не притаился ли между этажами кто-нибудь. Но расчёт у нас был на то, что регулярно Княгиня не барыжничала, и клиентуру имела случайную, из разряда начинающих, то есть – непуганую и малоопытную.

По дороге сюда мы взяли на рынке вяленную рыбу и пару бутылок пива – чтоб перекусить. Да и смотреться будем со стороны натуральней, если жильцы нас всё-таки срисуют.

Сидели на корточках у стены, жевали тараньку, запивали несвежим пивом, изредка обменивались двумя-тремя фразами. Со стороны смотрелись двумя заурядными средне-поддающими работягами – неопрятная одежда, всклокоченные волосы, испитые лица… Это вовсе не гримёр нас к засаде таким образом искусно замаскировал, мы и в самом деле – такие. Много работаем, часто нервничаем, ударно пьём для снятия стрессов, а закусываем – мало, и ещё меньше – полноценно отдыхаем. Ну а на зарплату нашу приличную одежду чтоб купить – надо без многих-многих обедов и ужинов жён и детишек оставить, вот и шляемся в тряпье. Не опера, а пугала огородные!

Когда-то милиционеры смотрелись совсем по-другому: фигуры – плотные, упитанные, как бы подпираемые изнутри ощущением собственной пусть и маленькой, но – власти! И типично-ментовские физиономии с прищуром, туповато–решительные, грубо скроенные. Матёрый урка в любой толпе ментовскую рожу узнавал безошибочно! Сейчас же такие персонажи если и остались, то – как наследие от прошлого, как не до конца вымершие динозавры. Основной же наш контингент (во всяком случае – в районном уголовном розыске) – мелковатый внешне народец, прыткий и юркий как тараканчики, вечно полупьяненький или хмурый с опохмелу, с голодным блеском в глазах, припадочно–взвинченный, дёрганный, не знающий, что будет с ним завтра или хотя бы через пять минут… Для оперативно–розыскной деятельности это даже и удобно, никакой бандюга нас теперь от блатных не отличит. Но с другой стороны – ведь не только внешне, но и внутренне измельчал современный мент, испаскудился, износились наши души, изгрызлись болячками тела. Ни орденов с медалями нам нынче не надо, ни санаториев престижных, ни тем более слов начальственной благодарности в приказах – пропади оно всё пропадом! Нет, нам бы только лишнюю минуточку покоя… Чтоб не дёргали и не наезжали все, кому не лень. А ещё лучше – лечь и умереть сию же секунду, закрыть глаза – и всё… Ни бандитов, ни отцов-командиров, ни обязанностей, ни проблем. Но умереть спокойно – не дают, а тем более – не дают жить спокойно. Едва присел на минуточку на стул, слегка прикрыл глаза – всё, уже орёт кто-то над душой: «Ты чего расселся, когда твои товарищи уже давно там-то и делают то-то?! А ну – бегом туда!..» И – бежишь, бежишь… хоть сил уж и на ходьбу – ни малейших. И только на «территории» своей, в таких вот затягивающихся ожиданиях в засадах на адресах, есть возможность приостановиться и задуматься про житьё-бытьё. И иногда так страшно становится на душе от своих мыслей!

НА ЛЕСТНИЦЕ

Хотя и схожи мы с заурядными алкашами, но одно отличие квалифицированный наблюдатель в нас заметил бы… Обычно когда бухари кайфуют под пиво и воблу – они сидят громко. То есть самым натуральным образом сопят, сморкаются, гутарят про футбол, баб и политику, матюкаются, ругаются, бьются. Мы же сидели на корточках абсолютно беззвучно, и даже когда переговаривались – делали это одним только шевелением губ, как глухонемые: в радиусе десяти сантиметров ещё слышатся какие-то звуки, а чуть дальше – тишина.

И это не только потому, что не хотели быть услышанными Княгиней или её гостями, но и чтоб не пропустить ни звука из того, что доносилось до нас снизу, от дверей её квартиры. Мы ведь не видели лиц выходящих из лифта, и важно было не упустить именно нужного нам человека – обязательно наркомана, и – такого, кто позвонит или постучится в дверь к Княгине. А для этого – внимательно вслушиваться в звуки шагов внизу. Вот открылись двери лифта, шаги бухают грузные, уверенные, чуть шаркающие… Не глядя могу нарисовать портрет шагающего: мужчина 55-58 лет, ещё не пенсионер, но уже изношен, вот такенный животик, и рожа в морщинах – отоспался до полудня, потом перекусил и в магазин сбегал, скупился к вечеру, чего жена велела… Такие персонажи нас не интересуют, уголовка такими не занимается. разве что когда по пьяной лавочке подерутся между собою, или жену с ещё более пьяных глаз по башке стулом утаращат до полусмерти.

Вот хлопнули двери квартиры, шаги лёгкие, женские, деловито-торопящиеся. Почти наверняка – домохозяйка средних лет, потопала по семейным надобностям: объект безобидный, на таких бабёшках вся страна только и держится, хранительница очага и всё такое… Но именно таких чаще всего обворовывают, грабят, насилуют всякие гниды и мерзавцы – как и родные домочадцы, кстати… Как и родимое государство, в конце концов.

А вот снова поднялся кто-то на лифте, двери раскрылись, раздалась парочка осторожных шажков – и ни гу-гу, зыбкое молчание, если прислушаться – слышно приглушенное дыхание. Вышел некто из лифта – и остановился, стоит неподвижно и слушает окружающее пространство, и смотрит в оба глаза, не видать ли чего-либо такого-этакого… О, это наш кадр! Обмениваемся с Костиком многозначительными взглядами, застываем в напряжённых позах. Наступил кульминационный момент операции: спугни любой пустячок «клиента» – и всё, ни к какой Княгине он не пойдёт, утопает из подъезда. А ждать следующего придётся неизвестно сколько, да и дождёмся ли – ещё вопрос. Ведь день уж скоро кончается, не будет у нас тогда к вечеру так необходимого нам изъятия. И не до полуночи же здесь торчать…

«Господи, не дай рыбке сорваться с крючка, я ж тебе так благодарен буду… Ты слышишь, Старик?!» – мысленно взмолился я, не то чтобы веря во Всевышнего, но – с какой-то долей вероятности допуская, что он – существует. А раз так, то на этот случай надо обеспечить себе Его благожелательность…

И не подвёл ведь Боженька, показал наглядно, что на стороне ментов он, а не бандюганов! Раздалось ещё несколько лёгких, «скользящих» шагов, аккурат до дверей квартиры Княгини, потом – минутная пауза… Видимо, неизвестный нам гость (точнее – гостья, если судить по шагам, и даже не женщина, а – молоденькая девушка) звонил, а затем стоял, разглядываемый изнутри через глазок бдительной хозяйкой. Затем, видимо, из квартиры спросили: «Кто там?», потому что неизвестное лицо вполне приятным девичьим голосом ответило: «Да я это, Умная…»

Ага! Клавку Фирсову по кличке «Умная» я знал достаточно хорошо; несколько раз проводил с нею профилактические беседы. 20 лет, живёт с родителями, учится на третьем курсе психологического факультета в местном универе, по моим данным – подсела на иглу пять месяцев назад. До этого наверняка был весь джентльменский набор начинающей наркуши–студенточки из средне-обеспеченной семьи: весёлые вечеринки с бодрящим д р а п о м, дискотеки и ночные клубы с «экстази», первые знакомства с кокаином, а возможно – и героином, из любопытства принятыми в дар от очередного ухажёра. Всё «хи-хи» да «ха-ха». А потом и не заметила, как втянулась. Но более дорогие наркотики принимать бюджет не позволяет, вот и принялась за дешёвое ш и р л о. «Умной» Клавку я бы не назвал, неверная кликуха – ума-то в ней как раз и не обнаруживалось: по жизни шла, как бездушная овца, ничего не понимая и не желая понять… Думает наверняка, что все перед нею на цырлах ходить будут, а кому она нужна, малохолка? Но вообще-то девка – ничего, мордашка симпатичная, и фигурка классная, по-спортивному отточенная. Ей бы больше подошло погоняло «Выдра».

Внизу скрежетнули замки бронированной двери, затем дверь приоткрылась, впуская Клавку в квартиру, и снова захлопнулась. Мы с Костей в полной боевой готовности застыли на площадке, ожидая единственно возможного мига для нападения…

В привычно-отработанной схеме действий барыжек было одно уязвимое звено: обычно перед тем, как выпустить покупателя из квартиры, барыга смотрит в глазок, проверяя, не ждёт ли снаружи у дверей ментовская засада, затем скрежещет замками и открывает двери. Так вот, за те 5-6 секунд, которые проходят между первыми звуками открываемого замка и самим моментом открывания двери, прячущиеся около мусоропровода опера вполне успевают добежать до дверей и неожиданно наброситься на стоящих на пороге квартиры людей. Обычно удаётся в таком случае накрыть и покупателя с товаром, и хозяина адреса, не успевшего запереться в квартире. Мы врываемся вовнутрь и обнаруживаем на адресе «дурь», которую никто не успевает припрятать или уничтожить. А это даёт основания для возбуждения уголовного дела, и снимает вопрос о проникновении в жилище без санкции прокурора, которую в таких случаях – автоматом – получаем задним числом. А плюс к этому – и покупатель с запасом ш и р к и в кармане. Двойной улов получается! Всего этого барыга мог бы избежать, смотри он в глазок всё то время, что открывает двери, но никто этого не делает, поэтому мы эту публику зачастую на подобных трюках и ловим.

Всё прошло, как по нотам. Минуло несколько минут, необходимых Княгине для того, чтобы взять от Клавки бабки, сходить в комнату с нычкой, вернуться оттуда с наркотой и отдать её клиентке. Ещё какое-то время Фирсова проверяла товар, затем Княгиня пялилась в глазок наружу, проверяя безопасность подступов к квартире. И вот, наконец, с противным скрежетом начали открываться дверные замки. В несколько прыжков, но практически бесшумно мы добежали до обитых стальным листом дверей.

Единственное, чего мы не учли: «Выдра» вышла слишком быстро. В идеальном варианте и покупатель, и хозяин квартиры заталкиваются операми на адрес, а уж там обыскиваются и обрабатываются нами всем скопом, без спешки и распыления сил. Которых в данном случае, кстати, у нас оказалось слишком маловато – всего две бое-единицы. А для успешного налёта на притон при данных условиях нужно было минимум трое-четверо. Но это – в идеале, на практике же нам сплошь и рядом приходилось проворачивать подобные дела и парой, и даже в одиночку; тут главное – напор и натиск, чтобы не успели опомниться… А если смотреть на соотношение сил, то половину всех наших операций вообще следовало бы похерить. К тому же мы знали, что противостоять нам в данном случае будут лишь две бабёнки и один исколотый хиляк. Рассчитывай мы встретить на хате кампашку отморозков с ножичками – конечно, на дурняк не сунулись бы, а вызвали подмогу.

(Окончание следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!