Прикопанные оккупанты. Почему похорон российских солдат в России на порядок меньше, чем аносируемых Украиной потерь

Массовое захоронение солдат в российской форме житель украинского села Малая Рогань Алексей Шаповал нашел 8 сентября 2022 года. Малая Рогань — небольшой населенный пункт в прямой видимости Харькова. Это село — одна из крайних точек, куда российская армия дошла в начале войны и в конце марта была выбита украинскими силами.

Местные жители полноценно вернулись к развалинам своих домов только в мае. До того поселок чистили от трупов на улице, мин, взрывоопасных предметов и брошенного оружия. Украинские саперы, очевидно, дошли не везде — найденные Шаповалом едва присыпанные землей тела трудно не заметить, хотя в марте-апреле захоронение людей в российской форме, возможно, было менее заметным. Но из-за дождей и времени неглубокая импровизированная братская могила просела, обнажив трупы, отмечает издание Spektr.press.

Массовое захоронение российских военных в районе украинского села Малая Рогань Харьковской области, обнаруженное местным жителем Алексеем Шаповалом. Фото: Дмитрий Дурнев / Spektr.press

Корреспондент «Спектра» приехал на массовое захоронение россиян 12 сентября, а уехал 14 сентября, не дождавшись извлечения тел — шанса на это не было. Тела могут быть заминированы, такое на этой войне случается, поэтому сначала захоронение должны исследовать саперы. Но обнаружение старого, мартовского, российского захоронения никого из украинских официальных лиц не заинтересовало. Российская 138-я отдельная гвардейская мотострелковая Красносельская ордена Ленина, краснознаменная бригада, подразделение которой воевало в этом поселке в марте 2022 года, своими брошенными мертвыми тоже пока не интересовалась. Видимо, не до того…

Сейчас в Харьковской области слишком много мертвых, продолжается зачистка освобожденных территорий, сбор трофеев и тел убитых, тех, которые «представляют санитарную проблему» прямо сейчас. И эта история с найденной жителем Малой Рогани братской могилой наглядно показывает, почему похорон российских солдат в России на порядок меньше, чем заявленных Украиной на середину сентября приблизительных потерь противника — 54 000 солдат и офицеров.

Останки предположительно российского военнослужащего из массовое захоронения российских военных в районе украинского села Малая Рогань Харьковской области, обнаруженное местным жителем Алексеем Шаповалом. Фото Дмитрий Дурнев/Spektr.Press

Где прячется разница?

С марта под Малой Роганью много воды утекло, и все травой поросло — в буквальном смысле этого слова. В ходе весенних боев за Харьков группу убитых людей в российской военной форме, вероятнее всего, в спешке закидали землей и даже бросили короткую армейскую лопату рядом. Потом на этой земле выросла и пожелтела трава.

Трупы лежат под совсем тонким слоем земли и травы, на поверхности — ноги в берцах с красными шнурками, чье-то основательно высохшее подстриженное бородатое лицо, отдельно из земли торчит чья-то волосатая макушка, из изодранных или истлевших тактических перчаток виднеются пальцы. В середине захоронения белеют страшной улыбкой челюсти с белыми зубами. На закопанных — российская военная форма, предметы амуниции. С краю бородатый мертвый одет во что-то похожее цветом на двухстороннюю форму армейской разведки — ее взвод первым заскакивал в село 13 марта.

Бои вокруг Малой Рогани шли и до 13 марта, но гораздо ниже в «посадке смерти» возле соседней «большой» Рогани — в районе трассы Харьков-Киев, где украинская артиллерия методично и много раз накрывала позиции российской армии. В самой Малой Рогани россияне продержались ровно две недели, до 27 марта, но оставили после себя обильные материальные следы и память.

Едва присыпанных землей солдат сложили в довольно специфическом месте: через «бетонку» напротив — старое кладбище, а десятью метрами ниже — бетонные очистные сооружения села Малая Рогань. Тела не нашли раньше, так как канализация, видимо, забивала трупный запах. К тому же вокруг села в марте шли тяжелые бои: сельскохозяйственные посадки вокруг просто засеяны минами, пулями и снарядами. Люди до сих пор заготавливают сухостой для печек с большой осторожностью, в многократно проверенных саперами местах. И, вероятно, весной тела были скрыты надежнее, но время и дожди осадили слой земли.

В 50 метрах выше братской могилы расположена остановка общественного транспорта. От автобусов после работы равнодушно бредут уставшие люди. «Да никто из местных не знает, что тут русские лежат! — поясняет журналисту Алексей Алексеевич Шаповал. — Я только военным позвонил, и вот вы теперь приехали, а так они незаметные…»

Алексею Алексеевичу уже много лет, со здоровьем не ладится, передвигается с палкой в руках, прихрамывая. Но в марте 2022 года он один из своей семьи остался в родном доме и отстоял его от пожара. Вся улица Стадионная, где он живет, — разбита; уцелели, как ни странно, только два крайних дома. Именно из-за них выскакивали метров на 15 на пригорок к остановке танки, чтобы произвести очередной выстрел по Харькову и отойти под прикрытие домов.

Малая Рогань строилась в 1989 году, времена были интересные — местным доступны были бетонные строительные блоки и бетонные плиты минимум в 30 сантиметров толщиной. Из таких материалов тут стены, подвалы и перекрытия. Поэтому дома полностью не выгорали: как правило от пожаров страдал этаж, а железобетонные плиты не пускали огонь дальше. Но самые крутые строения здесь — подвалы: глубокие и надежные. У Алексея Шаповала и его зятя Сергея Уса вся семья в подвале пережила прямое попадание снаряда, он сам тут выживал дольше всех. Тут же прятались до поры до времени пара российских солдат.

К Шаповалу и его зятю 13 марта во двор сначала заехала российская военная разведка, потом — обычное войсковое подразделение. Следы его сохраняются везде — на обитой броней обшивке дома, продавленной танком стене конюшни, раздавленных воротах, автомобилях, клумбах с цветами возле забора…

«Они в Сирии были раньше, техника у них была перекрашена в зеленый, — рассказывают о „гостях“ Алексей Шаповал наперебой с зятем Сергеем. — Ворота мы поставили уже новые, а там подальше вон лежат швеллера от старых, укатанные танками; вот пятно видите на стене — это они, а еще продольную кладку конюшни сдвинули. Это он танком уперся, такие вот водители! [Шевроле] „Ланос“ внука в блин раскатали, машину зятя [Дэу] „Нубиру“ разбили тоже, только моя [ЗАЗ] „Таврия“ в гараже уцелела. А они тут у нас за домами прятались!».

Проведя первые сутки боев в подвале, зять и все женщины с детьми ушли тогда между многочисленными российскими танками по улице в дальний край села. Самый старый член семьи остался — он с палкой не мог быстро перемещаться и еще надеялся что-то сохранить из имущества. Как шутит Алексей Шаповал, он из «старших офицеров» — старший лейтенант запаса, выпускник Васильковского военного училища авиационных техников, до 1983 года готовил к полетам новейшие тогда бомбардировщики СУ-24. И найденный русскими солдатами его выпускной альбом военного училища спас ему жизнь, считает пенсионер.

Алексей Шаповал, обнаруживший массовое захоронение военнослужащих в российской форме под Малой Роганью. Фото Дмитрий Дурнев/Spektr.press

В остальном, по его словам, все было стандартно: «Пограбили, конечно!». Характерный случай. Во время украинского обстрела российские военные подожгли в соседнем огороде автоцистерну с солярой, чтобы создать дымовую завесу. Алексей Алексеевич боролся с огнем, сумел помешать ему перекинуться на дом дочери и зятя, а солдаты в это время занимались своей боевой работой — под прикрытием дыма их танк выскакивал мимо на линию огня.

Российские солдаты не говорили местным, как называется их часть, не называли своих фамилий. Но что-то все же рассказывали. В подвале с говорливым стариком из военных пенсионеров сидели боец из Тувы и славянин Сергей, у которого родственники жены жили в Киеве. Еще деду запомнился боец Павел, который говорил, что он айтишник из Белгорода и непонятно почему подписал контракт. Все солдаты были третью неделю на морозе в резиновых сапогах, их ноги жутко гнили, у Сергея погрузкой снарядов была «сорвана» спина. Они все немилосердно страдали — их врач покинул часть и бежал из села. При этом для ведения боевых действий на улице Стадионной в домах у военных было все: и танки, и тыловые службы, и медсанчасть, и штаб. До сих пор в селе везде валяются осколки, малокалиберные снаряды, пули и незаполненные армейские медицинские книжки с порченными дождями чернильными штампами.

Сергей Ус демонстрирует брошенные армейские медицинские книжки возле дома, где располагалась медицинская часть российских военных. Фото Дмитрий Дурнев/Spektr.press

Вывоза убитых Алексей Алексеевич не заметил.

«Не было ничего! — рассказывает „Спектру“ Алексей Шаповал. — Товарища [их] убили, я у них спрашивал: „А где похоронили?“ — в ответ была тишина… Если у них врач убежал, они ж без врача тут были — ну кто о них тут заботился? Все в резиновых сапогах, у этого Сергея пальцы все бинтами замотаны, пропали от грибка, спина сорвана. Я ему говорил, что у него ног уже нет и спины тоже нет — кто его там дома тягать после войны будет?».

Солдат Сергей с родственниками в Киеве как раз и обнаружил в доме сушившиеся зимние сапоги внука Шаповала нужного ему 42 размера — и забрал их себе. Эти сапоги с памятными приметными подошвами пенсионер выглядывал на трупах захватчиков «в посадках» все эти месяцы — искал «своих» убитых.

Как считает старший лейтенант запаса Шаповал, немногие из его гостей вернулись домой живыми. Танк украинские военные накрыли в огороде, и он подорвался вместе с боекомплектом и экипажем. Тувинца какого-то нашли в селе и похоронили украинцы — если судить по тексту на фанерной табличке на могиле, где погибшего называют «оккупантом» и написано его имя: «Намчал Артыш Чедыроолович».

Рядом с домовладением Алексея Шаповала в стандартном бетонном водопроводном колодце украинские саперы нашли два брошенных трупа российских солдат. Крышка колодца была придавлена двумя блоками из кирпичной кладки — видимо, с помощью танка. Обычные мужчины такие большие блоки ворочать не могли. Еще одно тело было прикопано у соседей. Мертвых россиян местные стали находить, сразу как вернулись.

Улицей ниже живет дед Михаил. К нему как-то приходили российский подполковник с двумя солдатами азиатской внешности. Офицер был ранен и попросил каких-то бинтов или ткани для перевязки. Потом этого подполковника мертвым нашли в пруду, его тело тоже забрали куда-то «в рефрижераторы, в обменный фонд». Всего вокруг короткой улицы Стадионной нашли 11 тел российских военных, из которых только двое были убиты, видимо, в последний день. Они лежали на дороге с белыми повязками на рукавах, а остальные были как-то скрыты, прикопаны, не валялись просто так…

Под Малой Роганью российские части не были в окружении, после нее дальше до российской границы идут одно за другим села — Ольховка, Сороковка и Липцы. До РФ всего километров 60−80. Но своих мертвых в Россию почему-то вывозить россияне не стали. Из Малой Рогани, по словам местных жителей, 27 февраля выехала колона всего из четырех боевых машин — большую часть людей и техники оккупанты оставили на месте боев.

Две российские боевые машины из Малой Рогани приняли участие в «параде» разбитой техники на Крещатике в нынешний украинский День независимости, 24 августа. Третьим от села там должен был быть знаменитый танк из огорода Алексея Шаповала, но его боекомплект разорвал боевую машину особым образом — днище превратилось в своеобразный «плуг», вонзившийся в чернозем. Это не позволило вытащить корпус к дороге, к отлетевшей башне. А знаменитым этот танк стал, поскольку у него в инструментальном ящике лежали лук с картошкой, и из танка по огороду разлетелись «гражданские» приличные дрели и другой хороший краденный инструмент.

Все дома вокруг разбиты, на участке у деда Шаповала его и зятя с дочкой дома уцелели, но их крыши и окна сильно побиты. Крыши уже залатаны брендированной полиэтиленовой пленкой международных организаций, и бесплатные пластиковые окна уже получены, скоро новые вставлять будут. «У меня вокруг дома наши из Харькова три боевых машины разбили и автоцистерну с семью тоннами дизеля, так что я не в обиде — мы в расчете!» — подытоживает Алексей Алексеевич Шаповал свои счеты с российской армией. Сапоги внука он, правда, пока не нашел. Может быть, солдат Сергей и выжил, а может — лежит в каком-нибудь нижнем ряду той самой братской могилы. Сколько там рядов убитых солдат понять пока невозможно — тела могут быть и заминированы, никто в захоронение до приезда компетентных людей лезть не хочет и не будет.

Массовое захоронение российских военных в районе украинского села Малая Рогань Харьковской области, обнаруженное местным жителем Алексеем Шаповалом. Фото Дмитрий Дурнев/Spektr.press

Что обычно происходит с погибшими в Украине российскими военнослужащими?

О мертвых солдатах в российской форме Алексей Шаповал сообщил знакомому военному — «он тут занимался техническими вопросами». Офицер харьковского гарнизона Денис (он попросил называть его только так, сославшись на риски военного времени) занимается специфическим делом — он, человек с инженерным образованием, до полномасштабного вторжения России работал в фирме, связанной с обороной, а сейчас на полях боев внимательно изучает многочисленные трофеи. То есть, сразу после боев все стреляющее и исправное забирает армия, а потом едут такие вот украинские офицеры, которые осматривают брошенное на предмет наличия еще вполне работоспособных механизмов, узлов и запчастей. «Наша армия очень поумнела с 2014», — сказал мне как-то знакомый с первого года войны дончанин. Этот харьковский Денис для меня — один из символов внезапного прихода в ВСУ множества хорошо образованных гражданских.

Кроме сбора техники он занимается всеми сопутствующими вопросами — телами врагов, получается, тоже. «На них обычно нет шевронов, все обычно снято, максимум висит стандартный шеврон — „Россия“, — поясняет специфику таких находок „Спектру“ Денис. — То есть, с груди шевроны с именем и надписью: „Вооруженные силы России“ — чаще всего сняты тоже». Знаков различия обычно нет, продолжает он, но на погоне может быть белая повязка небольшая — это старший состав, не рядовой: «Причем могут быть как сержанты, так и офицеры, но у офицеров иногда погоны снимаются, а иногда просто переворачиваются — эта белая ленточка маркировка „старших“ для своих».

«Потом видим другие элементы — цепочки, деньги, очень часто в карманах много украинских монет — непонятно зачем им они, на коллекцию? — удивляется Денис. — Мобильные телефоны, маленькие гаджеты — на 90 процентов „отжатые“ у местного населения. Иногда можно найти российскую SIM-карту, а вот удостоверения личности я не встречал. На местах стоянок всегда много велосипедов, а еще бытовая техника: мультиварки, кофемашины, фотоаппараты, всякая мелочь — видимо рядовой состав набирает. Ну и всевозможным образом обвязывают себя „колорадскими“ (так в Украине уничижительно называют георгиевскую ленту, — прим. „Спектра“) ленточками — тут полное разнообразие! При всем при этом в моей практике удается идентифицировать не более 10 процентов погибших россиян».

Денис нам оказывает неоценимую услугу, сводит в Харькове с крайне занятым человеком — офицером Антоном с позывным «Юрист», он офицер службы гражданско-военного сотрудничества, так называемый «Цимик» (CIVIL-MILITARY CO-OPERATION — CIMIC — Управление военно-гражданского сотрудничества создано в ВСУ в 2014 году по стандартам НАТО). Именно «Юрист» отвечает за сбор тел противника на Харьковском направлении. Сейчас он крайне загружен, говорит максимально коротко, быстро — для короткой беседы «Спектр» ловил его двое суток.

«Занимаемся мы непосредственно процессом сбора тел, фиксируем то, что русский солдат погиб на территории нашей страны, и дальше эти тела уходят на процесс обмена, — поясняет свои обязанности Антон. — Самим обменом занимаюсь не я, моя задача все собрать, провести по процедуре согласно постановлению Кабинета министров Украины и отправить дальше на обмен».

— Вы уже собирали тела россиян в Малой Рогани?

— Да, конечно, мы там весной собирали тела. Там была Красносельская 138-я бригада, город Каменка, Выборгский район Ленинградской области.

— Какой будет судьба у этих обнаруженных тел?

— Такой же как у всех остальных.

— Их в прошлый четверг обнаружили, и они вот уже неделю лежат…

— Поверьте, они уже никуда не убегут, они полежат еще ровно столько, сколько понадобится, пока у меня не освободится время на то, чтобы их забрать.

— То есть, это не дело полиции и еще каких-то органов, просто приедет ваша группа и произведет эксгумацию?

— Это не эксгумация, эксгумация — это юридический процесс, он происходит, когда тело уже было описано, похоронено, была выдана справка о смерти, и в определенном месте есть могила. А в данном случае будет просто процесс изъятия тел.

— Вы при этом что-то находите? Медальоны солдатские, например, остаются на телах российских солдат или чаще всего нет?

— 15 процентов найденных можно как-то идентифицировать, все остальное — нет. Главный признак при идентификации — наличие русской формы на трупе.

— А по каким признакам эти 15 процентов идентифицируют?

— Наличие любых документов: паспорта, кредитные карты, справки о вакцинации против Covid-19, любые документы… Шевроны с фамилией на груди, смертные жетоны, записки родителям, близким, просто письма — все!

— Но почему только 15 процентов? У российских солдат не принято носить жетоны на шее?

— Объясню почему. Во-первых, жетоны забирают свои же с документами, чтобы данного военнослужащего нельзя было отнести к какой-то определенной бригаде.

— Почему?

— Не хотят, чтобы знали, что именно эта бригада здесь была, или не хотят, если уж эта конкретная бригада была, оставлять информацию о ее составе, количестве военнослужащих, потерях. Только поэтому.

— Но от 138-й бригады что-то все же осталось?

— Да, шевроны находили Красносельской… Плюс очень много документов было брошено в селе вплоть до именных списков. Все это попадает в компетентные органы, которые дальше рассматривают сам процесс пребывания каждого конкретного подразделения на нашей территории для создания общей карты, фиксируют доказательства для Международного суда.

Брошенные тела российских солдат возле села Ольховка, апрель 2022 года, фото предоставлено офицером Харьковского гарнизона Денисом

— А куда свозят тела, какая процедура?

— Всех свозят в определенное место Харькова, где, согласно процедуре, проводится осмотр тела, фото и видео фиксация, устанавливается принадлежность к этому телу каких-то идентификаторов. После этого комиссия отправляет тело на рефрижератор, и дальше оно участвует в обменах.

— Много тел вы собрали весной под Харьковом?

— Конечно. Лично я собрал больше 130 тел.

— Остальное сразу собирает армия?

— Я не поисковик, я часть армии. Россияне больше потеряли, но некоторые прикопаны, как те, что вы нашли — время прошло, земля чуть осунулась и мы их видим. И не всегда удается найти конечного человека — того, кто закапывал эти тела, или наших бойцов, которые их тоже закапывают. Процесс занимает и месяц и два, а потом они случайно находятся. Плюс россияне часть тел забирают, плюс есть свидетельства, что у них были крематории передвижные. Ну и много еще мы тел найдем по Харьковскому направлению со временем, и по другим направлениям тоже…

— Как вы экипированы? У вас есть рефрижератор, еще что-то?

— Я экипирован как любой наш военнослужащий — бронежилет, каска, автомат. Мы также участвуем в боестолкновениях в зонах, где идут активные боевые действия. Да еще у нас есть и рефрижератор, и машины, которые ездят с нами забирать эти тела.

— А когда заберут и посчитают тела из Малой Рогани, вы понимаете?

— Нет, не понимаю — у меня сейчас Балаклеевское направление, Купянское направление, надо собрать тех, кто лежит и пахнет сейчас, мешая нам и мирному населению. Собрать, а не искать их потом через месяц-два, также как я искал всех остальных весной в том же районе Малой Рогани. Сейчас «цимики» в бригадах сигнализируют, делятся информацией о лежащих в разных местах телах.

— Вы понимаете сколько их там?

— Скажем так, вокруг Балаклеи их намного больше сотни. Конкретную цифру, пока не закончились боевые действия, не могу сказать, там еще идут боестолкновения. И такие же многие сотни лежат на Купянском, Изюмском направлениях, везде они сейчас есть, и везде сотни… Когда это закончится, все соберется, опишется, обменяется — может и появятся какие-то точные цифры. Как-то так…

Это не просто работа, это самая важная работа, которую нужно делать — чтобы мама могла похоронить своего сына! Нашего пацана… И благодаря этим всем… собранным… я поменяю потом наших пацанов.

P.S.

«17 Июня 2022 года кабинетом министров Украины было принято постановление № 698 про ‘’Некоторые вопросы обеспечения изъятия, передачи и репатриации тел (останков) лиц, погибших (умерших) в связи с вооруженной агрессией против Украины”, — поясняет „Спектру“ Денис Долинский, юрист в сфере международного гуманитарного и криминального права Ukrainian Legal Advisory Group. — Следует отметить, что данное постановление полностью соответствует нормам международного гуманитарного права, а именно статье 15 Женевской Конвенции I, которая регламентирует работу с телами погибших комбатантов, и статьи 34 Дополнительного протокола I, которым регулируется обращения с телами всех погибших, включая граждан Украины, иностранных граждан. Всех, кроме комбатантов. Отдельно отмечу, что конвенции не регулируют срок захоронения или времени идентификации тела. Там говорится, что при возможности, конечно, это надо сделать как можно скорее».

Процесс обращения с телами врагов действительно описан и подробно регламентирован в 14 пунктах постановления кабинета министров Украины.

Если кратко, то в нем говорится, что тела должны быть по возможности идентифицированы, каждому присваивается уникальный код согласно порядку, установленному министерством здравоохранения. Каждое тело потом проходит судебно-медицинскую экспертизу с забором материала для медико-генетического анализа. Тело упаковывается в мешок или контейнер, под тем же номером герметично пакуются все вещи, найденные при погибшем. Опись этих вещей составляется в двух экземплярах и хранится в Национальной полиции Украины и местной администрации, там, где нашли тело.

Чтобы все мамы смогли похоронить своих сыновей…

Автор: Дмитрий Дурнев, Spektr.press