Атмосфера хуже, чем в 1930-е? Что репрессии режима Лукашенко делают с белорусами
Власти в Беларуси и спустя год после протестов преследуют тех, кто их критикует. Как это отражается на жителях страны и к чему может привести? В DW собрали мнения экспертов по социологии, психологии и истории.
С августа 2020-го и по сей день в Беларуси в связи с протестами было возбуждено свыше 5000 уголовных дел. Известия о новых обысках, задержаниях и судебных приговорах приходят ежедневно. Власти продолжают прессовать несогласных различными способами. Как все это сказывается на белорусском обществе и к чему такая политика может привести? DW поговорила с социологом, историком и психологом.
Реакция белорусов зависит от возраста
Страх усилился, констатирует кандидат психологических наук из Минска Татьяна Синица. “Сейчас основная работа, которую люди проводят внутри себя, нацелена на то, чтобы справиться с тревогой и страхом, хотя, может, внешне это не сильно проявляется”, – говорит она. И приводит интересный факт из своего опыта преподавателя вуза: “Ко мне пришли писать курсовые работы, и все поголовно – про тревожность. Выбор темы студенты объясняли тем, что это их реальное состояние”. Восприятие белорусами нынешней атмосферы во многом зависит от возраста. Студентам, активно поддержавшим протесты в прошлом году, сейчас тяжелее всего. “В этом возрасте хочется, чтобы все было сразу. Этого не произошло, и они потеряны, нарастает нигилизм”, – делится своими наблюдениями психолог.
Татьяна Синица: Страх у белорусов усилился
Пожилые белорусы пребывают в состоянии выученной беспомощности. Их позиция: “Что делать, такая жизнь, по-другому не будет”. А люди активного возраста, 35-40 лет, испытывают противоречивые эмоции.
“Некоторые впадают в депрессию. Другие, наоборот, активно поддерживают в себе внутренний огонь, например, оказывая помощь другим”, – рассказывает эксперт. Многие стараются чем-то заниматься, например, учить язык, осваивать новые навыки, чтобы поддержать себя изнутри. “Это хороший вариант, когда вроде бы ничего нельзя сделать, но и нельзя закиснуть”, – подчеркивает Татьяна Синица.
Допустимы ли параллели с 1930-ми?
“Сейчас атмосфера более зловещая, чем в 1930-е годы. И последствия репрессий с морально-нравственной точки зрения более тяжелые”, – так воспринимает ситуацию историк Игорь Кузнецов. Специалист по сталинским репрессиям подвергался травле со стороны провластных журналистов, “небезразличные граждане” не раз писали на него доносы в МВД. В Белорусском государственном университете в Минске он проработал больше двух десятков лет, но сейчас с ним не продлевают контракт. “Спектр мер воздействия на несогласных большой. И это привело к тому, что активность упала всюду, не только на улице – люди не пишут в Facebook, перестали общаться по телефону, потому что боятся прослушки”, – рассказывает он.
В тоже время знак равенства между тем, что происходит сегодня и что происходило в СССР в годы Большого террора, ставить нельзя, подчеркивает Кузнецов: “События в 1930-е годы были значительно более масштабными и кровавыми. Убиты миллионы людей, был ГУЛАГ”. Однако и при нынешнем масштабе репрессии в Беларуси воздействуют сильнее, чем тогда, считает он. “Если в 1930-е они проводились тайно, то сейчас информация быстро распространяется через интернет и любой случай применения насилия или проявления незаконности попадает в поле зрения общественности”, – говорит историк.
Репрессии разрушают государство социальных институтов
Помимо влияния на индивидуальную психику белорусов старший аналитик Центра новых идей, экс-директор института социологии НАН Беларуси Геннадий Коршунов обращает внимание на последствия репрессий на общенациональном уровне. По его мнению, власти разрушают государство как систему социальных институтов. “Сейчас эти институты выполняют несвойственные им функции и деградируют”, – объясняет эксперт. Как следствие – общество теряет доверие к ним и к государству в целом.
Геннадий Коршунов: Репрессии нужны власти для самосохранения
Геннадий Коршунов указывает на то, что в Беларуси сейчас действует не двойная система “общество и государство”, а тройная: общество, государство и власти. Репрессии осуществляют именно власти. “За последние пять-десять лет они начали закукливаться в себе, выстроили параллельную государству систему управления и права. Власти поставили себя в такие условия, когда больше ничего делать не могут, кроме как раскручивать спираль насилия”, – уверен социолог. Для самосохранения режима Лукашенко общество запугивают, чтобы держать его под тотальным контролем. Геннадий Коршунов называет такие действия властей “внутренней оккупацией”. “Режим выкачивает все ресурсы из общества для его ослабления и усиления власти. Это мы сейчас наблюдаем и в экономике, и в отношении человеческого капитала”, – считает аналитик.
К чему приведет давление властей на белорусов?
В методах давления на критиков Лукашенко Игорь Кузнецов видит преемственность, сохранившуюся с советских времен. “Давили на родственников. Люди попадали в черные списки, могли не поступить в вуз. Их выгоняли из комсомола. Устраивали школьную линейку и говорили: “Ты должен отречься от своего отца или матери, потому что они “враги народа”. Сегодня линейку не проведешь, поэтому применяется административное и уголовное преследование”, – говорит историк из Минска. Все это, по его ощущениям, создает удручающую атмосферу: “В 1930-е годы даже в той системе репрессий была надежда на то, что арестовали по ошибке и в Кремле разберутся. Сегодня таких надежд нет”. Если репрессии затянутся, общество будет деморализовано, а процесс адаптации к новым условиям свободы будет длительным и сложным, прогнозирует историк.
Только в сентябре 2021 года более сотни белорусов были осуждены по протестным уголовным делам
Чтобы пресечь критику в свой адрес, власти в Беларуси действуют методом запугивания. Но в том, что с помощью репрессий можно создать общество послушных, социолог Геннадий Коршунов сомневается: “Для этого надо полностью отрубить интернет, закрыть железным занавесом границы и расстрелять треть белорусского общества – активных сторонников протеста“. Создать в Беларуси вторую Северную Корею не получится, уверен он, поскольку белорусское общество по-другому работает с информацией и воспроизводит социальные связи.
Запугиванием можно добиться лишь кратковременных результатов, считает Татьяна Синица. Уличная протестная активность жителей страны подавлена. Сейчас же в ситуации коронакризиса и ухудшения экономики государство ожидает от общества помощи.
“Но развиваться ничего не будет, потому что любое насилие имеет эффект затормаживания любой активности, особенно на фоне пугающих обстоятельств, которые сейчас олицетворяют власти”, – подчеркивает психолог.
Как белорусам может помочь чувство “мы”
Игорь Кузнецов считает, что уже сейчас надо думать о том, как минимизировать последствия сложившейся ситуации. По его мнению, важна моральная поддержка тех, кто сталкивается с репрессиями. “Сейчас я по себе вижу, что когда попадаешь в такие обстоятельства и пытаешься законным путем отстаивать свои права, многие не хотят слушать, считают, что это не их проблема”, – отмечает он. Способствуют ли репрессии возникновению общества равнодушных?
По мнению социолога Геннадия Коршунова, безразличие проявляет лишь небольшая группа, и это вполне нормально. “У каждого человека есть свой уровень риска, на который он может пойти, своя морально-этическая планка. Люди боятся, устают противостоять, у них нет ресурсов”, – поясняет он. В целом Геннадий Коршунов считает, что в обществе доминирует чувство “мы”. Белорусы стали “сообществом судьбы”, почувствовали объединение в результате двух сильных коллективных травм, пережитых с 2020 года.
В начале эпидемии коронавируса в Беларуси помощь активно оказывали волонтеры
С приходом эпидемии коронавируса в Беларусь многие пережили страх смерти и неопределенности. “И эта травма усилилась, потому власти отказались выполнять функции по защите общества”, – отмечает социолог.
Но общество переработало ее в опыт самоорганизации и взаимопомощи. Во второй раз травму вызвал, как выразился социолог, “архипелаг Окрестина” – жестокое подавление протестов после выборов. И сейчас белорусы находятся в процессе переработки этой травмы в опыт, который делает их сильнее, уверен он.
С тем, что чувство “мы”, возникшее в ходе протестов, до сих пор осталось, соглашается и Татьяна Синица. “Это проявляется сейчас в жизненных ситуациях, не связанных с политикой”, – отмечает она. Например, в вузах, чтобы защитить себя и других от коронавируса, студенты совместно добиваются введения дистанционного обучения.
В ситуации репрессий можно сосредоточиться на выживании и все остальное ограничить, а можно пусть и маленькими шажками, но двигаться в сторону улучшения, например, делать что-то хотя бы для своего внутреннего состояния, для своих близких. Именно во взаимопомощи психолог видит большой ресурс. “Помогай другим хотя бы чуточку – и ты получишь улучшение всех составляющих своего психического здоровья. Важно сохранить душу, чувство юмора и отзывчивость. Этого сейчас достаточно”, – заключает Татьяна Синица.
Автор: Янина Мороз; DW
Tweet
