Как истории обманывают нас

В необычайно холодный день 10 октября 2013 года улицы в центре Дублина были заполнены туристами и жителями города, которые пораньше ушли с работы. В этой толпе выделялась одна молодая девушка. Она казалась ошеломленной и подавленной, бродя по улице О’Коннелл, оглядывалась по сторонам с беспомощным ужасом в глазах.

Она остановилась у местного почтового отделения. На ней была фиолетовая толстовка под серым шерстяным свитером, обтягивающие темные джинсы и черные туфли на плоской подошве. Ее лицо было мертвенно-бледным. Она дрожала. Поразившись ее внешним видом, прохожий спросил, не нужна ли ей помощь. Она молча посмотрела на него, словно не понимая сам вопрос. Кто-то вызвал полицию. Прибывший офицер отвез ее в больницу. Это казалось единственным правильным решением.

Она была подростком – лет 14-15, не больше. При росте не больше 170 см она весила килограмм 40. Ее длинные светлые волосы закрывали ее худую спину. Когда она, наконец, заговорила через несколько дней, стало понятно, что по-английски она почти не говорит – не может сказать, кто она и почему оказалась там, где ее нашли. Но девочка умела рисовать. И ее рисунки поразили всех. Кто-то едва сдерживал вздох изумления. Кто-то разрыдался. На рисунках была она – маленькая худая девочка, летящая в Ирландию на самолете. А вот она лежит на кровати в окружении нескольких мужчин. Она казалась жертвой торговли людьми – той счастливицей, которой каким-то образом удалось сбежать.

Прошло три недели, но девочка так и не заговорила – по крайней мере, ее слова не имели смысла. Власти пытались помочь ей всем, чем могли. Кто она? Откуда? В начале ноября ирландские власти бросили на установление ее личности все свои силы. Они исследовали видео с камер видеонаблюдения. Проверяли списки пропавших. Опрашивали местных. Просматривали списки пассажиров в аэропортах, портах и вокзалах. Проверяли списки постояльцев в отелях. Может, кто-то не вернулся в свой номер? Это обходилось недешево – 250 000 Евро, но каждый пенни стоил этого, если они смогут помочь ребенку найти свой дом. Это дело прозвали Операция Пастух. В конце концов, полиция допросила более 15 человек, которые могли быть связаны с этой девушкой. Но расследование зашло в тупик.

5 ноября полиция получила право предпринять необычный шаг – раскрыть личность девушки публично. Фото сделали в тайне от нее, так как она отказывалась фотографироваться и отворачивалась от всех, на ком была униформа. Девочка не просто стеснялась – она была невероятно ранима и напугана. Решение было беспрецедентным. Но выхода не было. Когда фото девочки появилось на телевидении и в газетах, Ирландская Национальная полиция сообщила миру, что они знали о подростке. «Она плохо говорит по-английски. Мы не можем установить ее национальность в данный момент, – сообщил сержант. – Любая информация важна для следствия и благосостояния ребенка. Любая информация о ней будет строго конфиденциальна, конечно же». Медиалихорадка началась сразу же. Дело было более чем странным, и у каждого была своя теория. Девочку быстро прозвали «Почтовая девочка» – в честь места, у которого ее нашли.

Через 10 часов в полиции раздался звонок.

Саманта Линделл Аззопарди родилась в 1988 году в семье рабочего класса. Родители – Брюс Аззопарди и Джоан Мэри Кэмпбелл. Друзья звали ее Сэмми, она росла с матерью и братом Грегори в Кэмпбеллтаун, Новый Южный Уэльс, Австралия. После школы работала официанткой в блинной, и бывший босс описывал ее, как «милую девушку с проблемами». В конце лета 2013 года Сэмми решила навестить бывшего любовника матери Джо Бреннана в небольшом городке Клонмел в 175 км к югу от Дублина. Ничего особенного, лишь самый большой город в графстве Типперэри. Три недели она наслаждалась летними каникулами. А потом вдруг уехала. По словам Джо, он ее не выгонял, но ведь она всегда вела себя сумасбродно. Это не вызвало у него беспокойств. Она не раз такое вытворяла, и он решил, что она вернулась домой, не сказав ему.

Он удивился, увидев в новостях ее фотографию. Фотографию бедной, потерявшейся девочки. Девочки, которая попала в руки торговцев людьми. Это была Сэмми. Бреннан тут же взял телефон и позвонил в полицию.

Постепенно история Почтовой девочки начала проясняться. Ирландская полиция связалась с Интерполом и узнала, что у Аззопарди, которой было 25, а вовсе не 15, было более 40 псевдонимов: Эмили Пит, Линдси Колин, Дакота Джонсон, Джорджия МакОлиф, Эмили-Эллен Шиэн, Эмили Скиберас. Ее криминальная история началась еще в подростковом возрасте. Полиция допросила ее. Она не отвечала. Постепенно она начала общаться через короткие записки – на английском. Но ее ярое нежелание говорить правду навело на мысль о ее психическом нездоровье. Может, девушка и не та, за кого себя выдает, но она казалась не совсем… в своем уме. В итоге Сэмми отправили домой, в Австралию, запретив посещать Ирландию. Формально ей не выдвинули никаких обвинений, но въезд в Ирландию для нее был закрыт. Как сказал судья Джордж Бирмингем, ее обман был «шоком и удивлением для всех».

Как это произошло? Аззопарди инстинктивно знала, как вызвать эмоции, когда все остальное не сработало. Ее рисунки рассказали историю – ужасную историю, о которой не наврал бы ни один нормальный человек. Кто придумывает историю о секс-рабстве? Это каким человеком нужно быть?

Истории сближают нас. Мы говорим о них, объединяемся вокруг них. Это общие знания, общие легенды, общая история; зачастую они формируют наше общее будущее. Истории настолько естественны, что мы не замечаем, как они проникают в нашу жизнь. И истории на нашей стороне: они должны веселить нас, а не обманывать.

Именно поэтому они не могут быть столь мощным инструментом лжи. Погружаясь в историю, мы снижаем свою защиту. В такие моменты мы можем впитывать вещи, которые обычно проходят мимо незамеченными. Позже мы думаем, что какая-то идея или концепт пришли в нашу голову сами по себе, хотя на самом деле они пришли из истории, которую мы только что услышали или прочитали.

Психолог Джером Брунер предполагает, что наше восприятие мира бывает пропозициональным и повествовательным. Пропозициональное зависит от логики и формальности. Повествовательное – наоборот, от воображения, личного восприятия и эмоций. И оно сильнее.

Повествовательное восприятие – это основа истории, мифов, ритуалов и социальных связей. Ученые тоже придумывают истории. Не бывает ни одного научного метода без повествовательной ниточки, удерживающей его вместе. Истории и рассказы делают некоторые вещи более приятными, более убедительными и более обоснованными.

Но каким нужно быть человеком, чтобы придумать историю о секс-торговле женщинами? Во-первых, нужно понимать ход человеческой психики – вы должны понимать, что эта история избежит тщательной проверки, даже если фактов слишком мало. Сначала – жертвы, потом – упреки. Никто не допрашивает жертву насилия. Я могу не дать денег человеку, который говорит, что у него сломалась машина; я могу спросить у него, где его сломанный автомобиль или подвезти его до сервиса. Но я вряд ли откажу человеку, который говорит, что пытается доехать до своего больного ребенка. Я могу проигнорировать вашу логику, но не ваши чувства. Дайте мне список причин, и я буду спорить о них. Дайте мне хорошую историю, и я уже не смогу мыслить логически. Чем больше история затягивает нас в свой мир, тем скорее мы поверим в нее, даже если некоторые детали не совпадают. Личная история куда более притягательная, чем любая другая форма привлечения внимания. А если история особенно эмоциональна, ее правдоподобность и вовсе может исчезнуть.

Чем интереснее история, тем успешнее она будет. Может, Аззопарди и лгала, но она не просто лгала. Она также давала людям возможность искупаться в свете человечности, который присутствует в них.

В 2010 году Дакота Джонсон появилась в Брисбене. Она сказала полиции, что ей 14, что она убежала от родственника, который пытался ее изнасиловать, и что ей нужна помощь. Она ехала в Австралию со своим европейским дядей, и по пути они разошлись – неясно, кто кого бросил. В любом случае, это была драматичная история. Ей дали приют и еду. Соцработникам она сказала, что все, чего она хочет, это вернуться в школу и закончить обучение, как все нормальные подростки.

Вещей у нее было мало – она убегала в спешке и взяла, что успела: одежду и ноутбук. Также было рекомендательное письмо из швейцарской частной школы и счет из банка. А также был розовый дневник с подробным описанием сексуального насилия со стороны близкого родственника. Власти хотели дать ей шанс на нормальную жизнь. Ее приняли в местную старшую школу. Но полиция посчитала, что этого мало. Они хотели знать о Дакоте больше, хотели помочь ей.

В итоге они просмотрели ее ноутбук. Там они нашли фотографию улыбающейся Дакоты, которая стояла со своей семьей на фоне сиднейского моста Харбор-Бридж. На фото была дата, которая и стала зацепкой. Полиция связалась с туроператором, отвечающим за туры рядом с мостом, и попросила просмотреть списки клиентов. Очень скоро выяснилось, что на фото – 22-летняя Саманта Аззопарди. Ей было вовсе не 14. Рекомендательное письмо – подделка. Счет из банка – еще одна подделка. Дакота Джонсон – естественно, псевдоним, позаимствованный у настоящей актрисы, которая позже снимется в фильме «50 оттенков серого».

Копнув глубже, полиция обнаружила, что Аззопарди уже разыскивают за мошенничество в Квинсленде, где она пыталась получить медицинские услуги по фальшивому полису. Аззопарди признали виновной по статьям «предоставление заведомо ложных сведений» и «подделка документов». Наказание – штраф в 500 долларов. Через месяц Сэмми обвинили по тем же статьям – еще одна подделка личности и документов. Опять штраф в 500 долларов. А потом на несколько месяцев она ушла с радаров полиции.

Обман Аззопарди зависит от особенности человеческой натуры: когда мы теряемся в вихре повествования, наши причины зачастую остаются позади. Пол Зак, представитель нейроэкономики, изучает силу историй в наших ежедневных отношениях с друзьями, незнакомцами, книгами, телевидением и другими СМИ. Снова и снова он понимал, что ничто так не делает нас эмоционально восприимчивыми, как хорошая история.

В одном исследовании Зак и его коллеги попросили людей посмотреть видео, в котором отец рассказывает о своем сыне: «Бен умирает», – говорит отец в камеру, а на заднем плане стоит 2-летний мальчик. Отец говорит, что у Бена – опухоль головного мозга, и через несколько месяцев он умрет. Отец решил не терять силы духа ради своей семьи, какими бы страшными и болезненными ни были следующие недели. В камере темнеет. После этого видео половина зрителей пожертвовали деньги в благотворительные фонды борьбы с раком.

Люди смотрели запись вместе, а Зак в это время отслеживал их нервную деятельность, в частности, уровни определенных гормонов, вырабатываемых из мозга в кровь. В основном, у людей выделялся окситоцин – гормон, связанный с сочувствием, чувством единства и понимания. Люди, у которых выделялся этот гормон, добровольно жертвовали деньги на благотворительность.

Потом Зак предложил зрителям другую историю. На этот раз Бен с папой были в зоопарке. Бен был лысый. Отец называл его «чудо-мальчиком». Но никто не говорил о раке или смерти. Люди не знали историю Бена. Они не волновались. И практически не жертвовали денег. Они также чувствовали меньше сочувствия, чем те, кто смотрел первое видео. Позже ученые вбрызгивали окситоцин в нос «подопытным», и это приводило к заметному росту пожертвований – эти люди давали на 57% больше.

Кит Кесенберри, маркетолог из Университета Джонса Хопкинса, получил примерно такие же результаты в своем исследовании рекламы. Он просмотрел все рекламы Суперкубка, проанализировал их и попытался понять, как можно предсказать успех рекламы. В целом, он просмотрел более сотни реклам.

Он обнаружил один из главных факторов успеха рекламы: имеет ли она драму или нет. «Люди думают, что все дело в сексе, юморе или животных. Но мы обнаружили, что в основе великой рекламы лежит тот факт, рассказывает она историю или нет». Чем полнее история, тем лучше. Когда Кита попросили предсказать, какая реклама станет самой успешной в сезоне 2013, он выбрал рекламу пива Budweiser о дружбе между щенком и лошадью. «Budweiser любит рассказывать истории, – сказал он. – Это даже целые фильмы, втиснутые в рамки 30 секунд. И люди любят их». Он был прав. Эта реклама имела самые высокие рейтинги в США.

Такая реклама работает, потому что она обращается к вашим эмоциям, рисуя в вашем мозгу историю, которая не оставляет вас равнодушным. С этой точки зрения, вами движет вовсе не причина. Эмоции – ключ к сочувствию. Затроньте нашу эмоциональность, и мы будем проецировать себя на вас и вашу беду. Оставьте нас холодными, и сочувствие не расцветет.

В 2011 году Сэмми Аззопарди вновь появилась после короткого перерыва. На этот раз она превратилась в Эмили Аззопарди – гимнастку. Своей новой подруге в Перте она сказала, что является известной спортсменкой. Она стала все чаще гостить у подруги и рассказывала ее родителям ту же самую историю. Якобы она жила в России во время тренировок и была одной из топовых гимнасток в стране в возрастной категории до 16 лет.

Через месяц на странице Эмили в Facebook появился страшный статус. Вся ее семья погибла во Франции. Рядом с новостью – статья из газеты об убийстве и самоубийстве. Мужчина убил свою жену и 15-летнюю дочь, а потом застрелился сам. Говорилось, что в живых осталась только сестра-близнец. Эмили и была этой сестрой. Родители ее подруги, тронутые ее бедой, предложили ей удочерить ее. Она ответила, что была бы этому очень рада; что в данный момент она находится в США со специалистом по удочерению (на самом деле она никогда не покидала Австралию и не встречалась ни с какими специалистами).

Дальше Аззопарди украла личность судьи из Флориды и от его имени отправила семье электронное письмо и получила от них запрос на удочерение. Потом она встретилась с ними в Сиднее, заявив, что ее изнасиловали в Перте, и она не может вернуться. Но когда семья устроила ее в школу, все развалилось. Ее свидетельство о рождении на имя Эмили признали подделкой. В 2012 году Аззопарди опять осудили – на этот раз на 6 месяцев тюрьмы за попытку незаконного сбора социального обеспечения. Однако исполнение приговора затянулось на год, как обычно (ведь она была такой милой девочкой). В июне того года она была признана виновной в трех судах. 2 октября ее приговорили к 6 месяцам лишения свободы, но исполнение приговора опять отложили на 12 месяцев.

Кто-то назовет Сэмми патологической лгуньей – человеком, который просто неспособен сказать правду из-за болезни. И в каком-то смысле, это правда. У нее определенно есть склонность лгать. Разница в том, что для таких аферистов, как Сэмми, ложь – это не патология; ведь психиатры сказали, что она совершенно здорова. Это ее намеренный выбор. Патологические лжецы врут без причины. Для них ложь – это форма обсессивно-компульсивного расстройства, которая может привести к более серьезной психопатии. Аферисты лгут по определенной причине – в основном, для получения выгоды. Они лгут, чтобы втереться к вам в доверие, а потом провести вас по этому пути к жестокой реальности. И их ложь правдоподобна, в то время как патологические лжецы зачастую врут слишком сильно, и их никто не воспринимает всерьез. Аззопарди врала намеренно: она пользовалась социальным табу. Она уходила в такие эмоциональные дебри, что, казалось, об этом не может врать никто, ибо это бесчеловечно.

Похоже, грубые вопросы сразу же привлекают внимание. Мы отключаемся от всего остального и переключаемся на актуальные эмоциональные проблемы. Это похоже на чувство голода или жажды или необходимости сходить в туалет – ты не можешь думать ни о чем другом. В такие моменты ты вряд ли будешь вдаваться в подробности, скорее, просто скажешь «да» и будешь игнорировать все, что в данный момент не входит в поле твоего внимания. Аферисты пользуются моментом. Они не дают нам времени подумать или передумать. Аферисты подстегивают нас в эмоциональном плане. Как сказал один анонимный аферист: «Ты должен работать, как можно быстрее. Не давай лоху опомниться. Ты должен обработать его, пока он сокрушен горем». Главное – это эмоции в этот момент. Но будущие эмоции мы не можем контролировать. «Сегодняшняя боль, голод, гнев и так далее ощутимы, но те же самые эмоции в будущем почти не имеют веса», – говорит психолог Джордж Левенштайн.

В 2001 году два профессора Джефф Лангендерфер и Теренс Шимп решили проверить, какие факторы напрямую могут превратить человека в жертву афериста. Только в тот год мошенники стоили США более ста миллиардов долларов, сорок миллиардов из которых – только от звонков. Лангендерфер считает, что никто не пытается понять, кто из нас может стать жертвой афериста, и как и почему это происходит. Некоторые люди не видят признаков аферы, а это как раз может быть главным фактором. Он пришел к выводу, что это вопрос примитивного влияния: жадность, голод, похоть и так далее. Эмоциональная сторона вопроса становится главной, логика отпадает.

16 сентября 2014 года Аврора Хепберн вошла в клинику в Калгари. Она сказала, что ей 14, и ее избивали, насиловали и мучили. «Это дело повлияло на многих профессионалов, работавших над ним, – говорит сержант полиции Келли Кэмпбелл. – Мы волновались, что есть и другие жертвы». Если этот сценарий кажется вам знакомым, то так и есть: даже после своей ирландской аферы Саманта Аззопарди вернулась. И она вновь лгала искусно, как никогда.

Канадские власти потратили 157 000 долларов на то, чтобы установить ее личность – еще одно правительство потратило свои ресурсы на то, чтобы поймать преступников, которых никогда не существовало. Как Сэмми это удалось? После депортации, запретов на выезд и слежку за ее семьей? Как это обычно бывает в большинстве случаев, она возвращалась к прошлому образу жизни практически сразу же после разоблачения. Не прошло и полгода после ирландского дела, как Аззопарди удалось сделать новый паспорт. Она вернулась в Ирландию. Она не закончила. Долгие месяцы она готовила свое возвращение, переписываясь с одной из семей в Мидлендсе, у которых было двое детей. На этот раз она хотела работать у них гувернанткой.

Алану и Эйлис Фитцджеральд нужен был помощник – нянька для двух их сыновей, 4-летнего Джека и 2-летнего Гарри. Они начали подыскивать подходящую гувернантку. Одна из девушек сразу же привлекла их внимание. Ее звали Инди О’Ши. Ей было 18, у нее были ирландские корни, и она хотела приехать в Дромод. Они начали переписываться. «Мы общались по сети очень долго, – позже сказала Эйлис. – И она казалась идеальной кандидатурой, к тому же, такая милая. Мы подружились еще до ее приезда».

Она подружилась и с Гарри и Джеком. Эйлис и Алан сразу же стали относиться к ней, как в члену своей семьи. «Она прекрасно ладила с мальчиками и помогала по дому», – говорит Эйлис. Но семья почти ничего о ней не знала. Она могла обмолвиться парой слов, но ничего конкретного. «Как Гензель и Гретель, – вспоминает Алан.

– Она оставляла нам крохи, по которым мы постепенно узнавали, кто она. Эти крохи постепенно накапливались. Инди О’Ши на самом деле оказалась вовсе не Инди О’Ши. Она оказалась незаконнорожденной дочерью принцессы Мадлен из Швеции. Ее растила одна из кузин Мадлен и ее биологический отец. На следующий день после того, как ее королевская личность была раскрыта, О’Ши пыталась открыть банковский счет. Ей отказали; не все в порядке с документами. Семья нашла ее рыдающей на полу. Она сказала, что ее мать умерла в Майами. Через несколько дней закончился срок действия ее паспорта. Но не волнуйтесь, раньше она работала гувернанткой у датского политика Дженса Христиансена. Он во всем разберется.

В конце концов, Инди вернулась с британским паспортом. На нем было поддельное имя и другая фотография. Все нормально, заверила она Алана и Эйлис. Ей разрешили это сделать. «Семья все организовала», – сказала Эйлис. Через шесть недель О’Ши неожиданно ушла. В ее вещах Фитцджеральды нашли имя, которого раньше никогда не слышали: Саманта Аззопарди. Они были в смятении. «Мы прекрасно ладили, и она была очень приятным человеком», – вспоминает Эйлис. Как она могла быть кем-то другим? После этого Сэмми отправилась в Канаду, где объявилась в больнице, как Аврора Хепберн.

Ближе к концу 2014 года ее обвинили во вреде, причиненном обществу, признали виновной и приговорили к двум месяцам лишения свободы. Вплоть до вылета из страны ее держали под арестом, а перевозили в самолете под тщательной охраной. «Мисс Аззопарди давно выдает себя за других, лжет и обманывает», – сказала офицер Ронда Маклин во время слушания дела Аззопарди. И теперь власти не пожалеют ресурсов, чтобы убедиться, что она вернулась в Австралию и останется там навсегда.

Оригинал: The New Yorker / Перевод Мария Конникова,  newyorker-ru.livejournal.com 

You may also like...