Как в России “шьют” дела по шпионажу и кто находится в зоне риска

Российский журналист, бывший специальный корреспондент газет «Коммерсантъ» и «Ведомости» Иван Сафронов, который более года находится в СИЗО «Лефортово» по обвинению в шпионаже в пользу Чехии, написал статью о том, кто и почему попадает под каток Следственного управления ФСБ.

Адвокаты Ивана Сафронова пишут: За этот год ему удалось пообщаться с десятками людей, которые знали или слышали о том, кто также обвинялся в государственной измене и шпионаже. Это позволило ему составить полную дорожную карту того, кто находится в зоне риска, что нужно для предъявления обвинений, а также почему люди зачастую соглашаются на самооговор, даже если убеждены в своей невиновности.

_______________________________________

Возбуждение уголовного дела по ст. 275 (Государственная измена) и 276 (Шпионаж) является следствием достаточно долгой работы: в основе лежат данные оперативно-розыскных мероприятий, рапорты, справки, отчеты, экспертизы на предмет секретности данных и т.д. Дело возбуждается в отношении конкретного лица, а не по факту утечки какой-либо информации зарубеж. То есть к моменту возбуждения дела на руках у следователя находится не менее 5-7 томов, которые содержат описание преступной, по версии следствия, деятельности лица, подлежащего задержанию и впоследствии аресту.

Формально это действие должно быть санкционировано Лефортовским районным судом города Москвы, но тут следствие ФСБ никогда не испытывало проблем: суд удовлетворяет 100% из ходатайств, отправляя зачастую напуганного и ничего не понимающего человека в «Лефортово».

При этом человек фактически лишён возможности как-то защищаться: интересы большинства из них представляют адвокаты по назначению, т.е. юристы, которых следователь обязан вызвать для предъявления обвинения (согласно нормам УПК). Де-юре, это должны быть полноценные адвокаты, которые должны оказывать достаточную юридическую поддержу; де-факто, это люди, которые с первых слов описывают незавидное положение задержанного и предлагают подумать о заключении досудебного соглашения с прокуратурой: то есть не только признать вину в инкриминируемых деяниях в полном объёме, но и помочь следствию изобличить соучастников преступления.

Не обязательно того, что инкриминируют ему — возможно, он готов что-то рассказать о преступных действиях других людей; коллег, знакомых. Возможно, друзей. Далее следователь закрепляет эту мысль, а чтобы у обвиняемого была возможность хорошенько обо всем подумать, взвесить все за и против,просто забывает о нем на некоторое время.

Для кого-то это неделя, для кого-то месяц, а для кого-то и того больше. Изоляция от внешнего мира ломает человека и коверкает его психику – пугает неизвестность и непонимание происходящего. Мгновенный разрыв социальных связей невозможно компенсировать ничем. Оказавшись один на один с собой и своими человек начинает верить во что угодно. В том числе, что он, возможно, действительно шпион, предатель Родины. Эти мысли очень важны для следователя, которые потом им буквально культивируются всеми доступными способами. А их у следователя, поверьте, хватает.

Всего в год по шпионским статьям осуждается где-то 8-10 человек — при том, что следствие по каждому делу идёт 17 месяцев (предельный срок согласно УПК), а всего в так называемом 1-м отделе СУ ФСБ работает несколько десятков следователей. Сколько человек находится в оперативной разработке неизвестно, но по самым скромным подсчётам это не менее 50-70 человек.

При том, что с момента того, как оперативники получат какие-то материалы, свидетельствующие о «преступной» деятельности человека и момента возбуждения уголовного дела следователем может проходить длительное время — год, три и даже пять. Все зависит от загруженности отдела. Если есть, что расследовать, то хорошо, если нет, то всегда можно покопаться в прошлом. Конвейер работает непрерывно: и неважно, кто ты — чиновник, домохозяйка, продавщица, журналист, учёный. Подойдёт любой, кто хоть каким-то образом контактировал с иностранцем. Любым.

Как показывает практика, возбуждение одного уголовного дела в отношении отдельно взятого человека — не самоцель для следователя. Ему куда важнее построить так называемую «уголовную прогрессию», смысл которой не только в том, что обвиняемый признает вину, но и даст показания на других людей, благодаря чему следствие получает возможность возбуждать все новые и новые дела. В этом суть досудебного соглашения: смягчение наказания в обмен на показания.

Теоретически схема неплохая: если человек действительно виновен, знал, на что идёт и все равно делал, то да, наверное, такой выход для него есть. А если человек готов отстаивать свою позицию? Тут у следователя есть готовые ответы: подумать над сроком (так тебе светит двузначная цифра, а по досудебному соглашению 6-7), подумать про родных (тебя никто не дождётся), предложить звонок близким (в обмена на нужные показания, разумеется). И ладно, если тебе 30 лет – в конце концов все можно пережить и перетерпеть, но если тебе 60+ и впереди маячит солидный срок на зоне, то человек ломается. Нельзя судить за это, каждый сам волен делать свой выбор. Но я неоднократно слышал, что в местах лишения свободы информацией о досудебщиках интересуется не только Администрация ИК, но спец контингент. Я свой выбор, к слову, сделал.

Интерес следственного управления ФСБ распространяется на людей самого широкого круга. Предпочтение отдаётся, в первую очередь тем, кто не может за себя постоять, кто подвержен влиянию, кого можно «отработать» в тишине. Таким образом формируется круг потенциальных жертв. Если попытаться вывести портрет среднего обвиняемого, то шпион будет выглядеть следующим образом: мужчина или женщина (не важно), возраст 50+ (можно больше), с высшим образованием и имеющие допуск к сведениям, составляющим государственную тайну (не обязательно, но желательно), контактирующий с иностранцами (либо по работе, либо в частном порядке).

Такой набор позволяет достаточно просто подвести любую работу под положения ст. 275 УК РФ. Я не могу назвать конкретные имена, но для наглядности приведу несколько примеров.

Один из российских ученых, работавший в научном институте, заключил коммерческий контракт со своими китайскими партнёрами. Все было оформлено юридически и направлено на получение институтом прибыли. Все необходимые согласования были получены. Но следствие считает, что подписав контракт, учёный совершил государственную измену. Выдал китайским специалистам секретную информацию. Он боролся и получил всего лишь 7 лет колонии.

А другой его коллега, также поучаствовавший в научной работе, но уже с одним из европейских институтов, доказывать свою правоту не захотел или испугался. В итоге он пошёл на сделку со следствием, де-факто назвал соучастниками несколько своих коллег по отдела, подведя их под статью, также показал на других коллег по научному цеху. За это он получил также 7 лет колонии. А в качестве бонуса – звонок жене из кабинета следователя. Сокамернику он признался, что пошёл на это не потому, что считает себя виновным, а потому, что согласился с доводами следователя (зачем тебе одному за все отвечать?), а также, что просто боится оказаться на зоне с уголовниками. А ещё, что ждёт помилования от президента и следователь не против, если он будет его подавать.

Ученые вообще находятся в зоне риска: человек, пошедший по досудебке, не только должен рассказать все, что подтвердит доводы следователя, но и показать на тех, кого потенциально можно подтянуть к делу. Практика последних лет показывает, что учёные в возрасте не могу оказать полноценного сопротивления. А такие люди следствию и нужны.

Ещё один тренд последнего времени — это подгон дел о контрабанде военной техники или запчастей к ним под шпионаж. Да и любое дело, связанное с иностранцами, эти дела крайне политизированы. Я много сидел с гражданином Украины, которого задержали по подозрению в контрабанде. Якобы он хотел приобрести комплектующие и запчасти к ЗРК С-300 в России, вывезя их затем на территорию Украины. Он этого и не отрицал, да, действительно, хотел. По этой статье ему грозило 3 года колонии общего режима. Он был к этому готов. Однако через 9 месяцев его уведомили о том, что дело о контрабанде закрыто, а вместо него появилась статья 276 — шпионаж. Оно было расследовано за 2 месяца. В итоге он вину в шпионаже не признал, бился в суде и получил 12 лет строго режима.

Аналогичный случай был в Краснодаре, только там срок для гражданина Украины оказался чуть меньше — 10 лет строгого режима. А вот гражданину Сербии, явно дружественной РФ страны, повезло больше, его контрабанда устояла и он получил 2,5 года колонии.

Впрочем везёт не всем и не всегда: и возбужденное дело о военной контрабанде может дополнится государственной изменой. Так недавно один учёный получил по совокупности трёх статей 20 лет.

Под угрозой попасть под 275 статью находятся и прочие граждане, имеющие родственников и знакомых зарубежом. Причём зарубеж не обязательно должен быть далеким: достаточно жить в Крыму, сфотографироваться на фоне военных кораблей и отправить фото условному дяде, являющемуся гражданином Украины. Впоследствии есть риск узнать, что ты шпион, выполняющий задание украинских спецслужб, а твой дядя вовсе не родной человек, а кадровый агент, завербовавший тебя, пока ты лежал в пеленках сразу после рождения. Заучит несколько утопично, конечно, но ничего нереального в этом нет.

Безусловно, среди тех, кого ФСБ обвиняет в шпионаже/госизмене, действительно есть те, кто сотрудничает с иностранными спецслужбами, однако процент настоящих шпонов крайне мал. А система требует все новых и новых дел, она так построена и устроена, по-другому она не умеет. Полагаю, что и следователи сами это понимают, не будет дел, возникнут вопросы к из компетенции у начальства: мол, это не шпионов мало, а вы плохо работаете. А за такое можно и 13-й зарплаты лишится, да и звание очередное не получить.

У меня нет сомнений, что в нашей стране работают самые настоящие разведчики – как и под дипломатическим прикрытием, так и нелегалы. Но первые объективно неинтересны: дипломата нельзя арестовать и судить, можно только выдворить, а это мелко. Чтобы поймать агента-нелегала-профессионала, прошедшего спецподготовку и т.д., нужно очень сильно постараться, его поимка это редкость, помноженная на большую удачу. Полагаться на это нельзя, увы. Вот исходя из этого и растут в России шпионские дела: проще брать своих, чтобы другие боялись.

Но только чужие не боятся, а свои перечитывают книги 40-50-х годов, ожидая прибытия чёрного воронка.