История российского офицера ГРУ, который воюет на стороне Украины за независимость Якутии

45-летний Владислав Аммосов родился в Якутии и с детства мечтал стать офицером. 15 лет он провел в российской армии. Служил по контракту в Чечне, создавал планы уничтожения инфраструктуры противника и готовил молодых офицеров, а теперь желает распада России и воюет на стороне Украины, чтобы его родная Якутия стала «независимой и свободной».

Журналисты  издания «Холод» поговорили с Аммосовым и рассказывают историю его жизни с его слов.

***

«Холод» ознакомился с документами и военным билетом Аммосова и подтвердил большинство фактов его биографии, о которых он рассказывает. В тех случаях, где нам это не удалось, мы поставили отдельное примечание. Для удобства чтения мы литературно обработали речь героя.

Раньше целостность страны была для меня чем-то нерушимым. Моя семья из небольшого поселка Мындагай в 250 километрах от Якутска. Я первый из своего рода, кто смог уехать учиться в Москву, поступив в один из самых лучших технических вузов страны. Родители очень гордились.

Конечно, я видел проблемы у нас в республике, но думал, что «наверху» в Москве все решат, ведь «они» умнее, знают, что делать. Отслужив в российской армии 15 лет и пройдя путь от рядового до капитана, я изменил мнение: сейчас я хочу, чтобы все национальные республики стали независимыми. Тогда никто не будет отбирать богатства коренных народов, не станет устанавливать, как нам охотиться и как жить. Чем раньше мы начнем борьбу за независимость, тем быстрее мы к ней придем. За это я и воюю на стороне Украины. Я хочу, чтобы Россия распалась.

«В училище из молодых пацанов готовили тупых и отважных военных»

Я вырос на советских фильмах и книгах и с детства думал, что быть офицером — это лучшая профессия в мире. Даже поступив в Университет имени Баумана в 16 лет, я решил, что, когда мне исполнится 18, пойду в армию. Родители мою идею не поддерживали: они хотели, чтобы я получил хорошее образование и закрепился в Москве, «вышел в люди». Но почувствовав свободу и самостоятельность, я решил, что могу к ним не прислушиваться.

Шел 1995 год, в разгаре Первая чеченская война — добровольно в армию никто тогда не стремился. В Бауманке есть военная кафедра, то есть я мог вообще не служить. Но моей детской мечтой было стать военным, получить не гражданское, а военное образование. Поэтому через полгода службы я сдал экзамены и поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище.

Там я не задержался: училище было, как я это называю, «фабрикой деревянных игрушек»: из молодых пацанов готовили тупых и отважных военных. Мне же хотелось большего, особенно после полутора лет учебы в Бауманке. Я решил, что мне нужно образование получше, и после первого курса перевелся в Военную академию ракетных войск стратегического назначения.

Правда, ее я тоже не закончил: учиться мне нравилось, но за год до выпуска меня отчислили за нарушение дисциплины. 8 марта я ушел в самоволку, чтобы поздравить с праздником свою девушку.

В те времена считалось, что, если тебя отчислили со старших курсов, чтобы восстановиться на учебе, можно «смыть позор кровью»: для этого надо было отслужить в армии. Через месяц я уже подписал контракт на добровольную службу в Чечне. 2001 год, шла уже Вторая чеченская.

«Командиры пили, пьяными стреляли в солдат»

Я отслужил два контракта. Первые полгода — в Веденском ущелье, где шли боевые действия.

Веденское ущелье — горная долина на юго-востоке Чечни, которая начинается вблизи административной границы Чечни и Дагестана. Во время Второй чеченской войны в Веденском ущелье велись ожесточенные боевые действия. После занятия ключевых населенных пунктов Веденского района федеральными войсками в ущелье долгое время вели партизанские действия сторонники независимости Чечни. В декабре 2000 года Первый канал сообщал, что в Веденском ущелье «до сих пор скрываются остатки банд Хаттаба и Басаева», нападения на федеральных военнослужащих продолжались там еще несколько лет.

После учебы в военной академии я думал, что российская армия умеет воевать. Но на деле оказалось, что молодых парней отправляют на фронт как пушечное мясо, без должной подготовки, без продуманной стратегии. Тогда я думал, что идти на риск — круто. Сейчас понимаю, что офицеры просто не дорожили жизнями солдат.

После участия в боевых действиях меня отправили на штабную должность. Я думал, что переведу дух, но увидел еще больше ужаса нашей армии. Командиры пили, пьяными стреляли в солдат, приходилось их разоружать. Однажды ротный вместе с командиром взвода проиграли крупную сумму старшине — и убили его, чтобы не отдавать долг. Две недели мы искали его тело, а когда нашли и выяснили обстоятельства, пришлось задерживать и командира роты, и командира взвода («Холоду» не удалось верифицировать эту историю).

Несмотря на эти ужасы, я оставался идеалистом и даже после контрактной службы считал, что смогу сделать армию лучше изнутри. В то время я много читал про опыт других стран в военном деле. Покупал журналы «Солдат удачи» и «Зарубежная военная мысль», брал в библиотеках редкие переводные книги про афганскую, вьетнамскую войны. Верил, что сам стану совсем другим офицером: в моей части будет дисциплина и накормленные солдаты. И никого не будут отправлять на убой.

Я надеялся, что года в Чечне по контракту будет достаточно, чтобы меня восстановили на учебе в академии, но мне отказали. Тогда я поступил в Военный инженерно-технический университет в Петербурге, меня зачислили сразу на третий курс, и в 2004 году я наконец получил диплом. Та девушка, которую я ходил поздравлять с 8 Марта, дождалась меня из Чечни, и мы вместе с ней переехали в Петербург. Потом она стала моей женой, сейчас у нас трое детей.

После выпуска я устроился в свой же вуз на должность курсового офицера — это что-то вроде командира взвода. Я хотел достойно воспитывать молодых курсантов, но и тут встретил коррупцию и кумовство. Когда я приходил к начальству и говорил, что какого-то курсанта надо отчислить, то не мог этого добиться, потому что дисциплину нарушали, как правило, чьи-то сынки, «блатные» курсанты. А если я ставил ультиматумы, меня снимали с курса. Так я мучился четыре года, но в 2008 году устал и перевелся на другую должность.

В нашем университете есть научный отдел, меня взяли туда младшим научным сотрудником.

«Я почувствовал себя бесправным»

В 2010 году к нам в университет приехал сотрудник из Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны (ГРУ) и сообщил, что для выполнения некой ответственной работы в Москве нужны добровольцы. Почти никто не захотел срываться, бросив все в Петербурге, а я посоветовался с женой и решил, что хочу попробовать. Съездил в Москву, прошел тестовые задания, и меня приняли. Позже выяснилось, что на эту работу отбирали научных сотрудников со всей России.

Наш научный отдел занимался математическим моделированием сложных технических систем. Мы брали одну из отраслей экономики другой страны, например судоходство, электроэнергетику, авиасообщение, и искали в ней уязвимости. После этого мы математически просчитывали, что нужно сделать, чтобы вывести эту отрасль из строя.

Считалось, что то, что мы разрабатываем, — это стратегическое оружие. По эффекту ущерб от применения подобных систем мог бы быть таким же, как от ядерного оружия. Мы работали по Великобритании и США. 11 лет спустя, атакуя ракетами и дронами электростанции Украины, Россия могла использовать наши наработки.

В Москву я переехал один — семья осталась в Петербурге, жена была беременна, а там у нас было жилье в общежитии для военных. Я планировал отправить ее на роды в Якутск, но не успел, схватки начались раньше срока. Она вызвала машину скорой помощи. Сотрудники скорой по ее лицу решили, что она нерусская, и, несмотря на российский паспорт и статус жены офицера, отправили ее не в Военно-медицинскую академию, а в плохой роддом для мигрантов.

В тот момент я почувствовал себя абсолютно бесправным. Я, офицер Генерального штаба ГРУ, разрабатывающий стратегическое вооружение, ничего не мог сделать, чтобы помочь жене. У меня не было ни денег, чтобы перевезти ее в частный роддом, ни связей, чтобы устроить так, чтобы к ней относились достойно, как к жене офицера. Тогда я понял, что это не та страна, за которую я готов умирать.

Я всегда был патриотом своей малой родины: каждый год я ездил к себе в Якутию и видел, как тяжело живется в регионе. Моего друга детства зарезал в общежитии уголовник, мой одноклассник выпрыгнул из окна, когда полиция стала ломиться к нему в комнату, брата застрелили, в родной деревне повальное пьянство, безработица и стабильно раз в год по насильственной смерти. Почему так вышло? Начинаешь копать, в чем причина, — и выходишь на Москву. Постепенно я понял, что во многих наших бедах виновата не вечная мерзлота, а колониальная политика России.

Москва ставила своих чиновников управлять Якутией, наши богатства разграбляли, якутские предприятия отжимали олигархи. Как надо довести народ, чтобы он так сильно боялся собственную полицию и так спивался?!

В ГРУ я проработал 13 месяцев. Мы почти доделали свой проект, но в ведомстве начались перестановки кадров, перераспределение бюджета, и наш отдел сократили. Мне предложили другую должность, уговаривали остаться: если бы я отработал в военных структурах еще пять лет, то мог бы выйти на военную пенсию и получить квартиру в Москве. Но я хлопнул дверью и уволился, потому что больше не хотел быть частью системы, которая не выполняет свои социальные обязательства. Если социальный лифт не едет, с него лучше просто сойти.

«Приезжай поднимать деревню»

В 2015 году в моем поселке в Якутии появилась вакансия заместителя главы администрации. Родители позвонили и сказали: «Приезжай поднимать деревню». Так как я всегда мечтал развивать родной регион, сразу же рванул в свой поселок. Перевез туда жену и детей.

Но и там я не смог задержаться надолго, вляпался в историю. Как-то раз глава администрации, у которого я работал заместителем, в компании знакомых поехал стрелять уток. Они напились водки, началась какая-то заварушка. В три часа ночи глава администрации позвонил мне и попросил приехать вместе с участковым. Надо было усмирить одного из пьяных охотников, который размахивал ружьем. Когда мы отбирали у дебошира оружие, тот кинулся на меня. Пришлось дать ему отпор, и так получилось, что я сломал ему руку. За это меня приговорили к одному году лишения свободы условно: мол, я умышленно причинил вред здоровью средней тяжести.

Я решил, что с таким отношением ко мне в поселке я работать там больше не смогу, и уволился.

В то время я все чаще думал о том, что Россия катится в пропасть, никаких перспектив, кроме распада страны, я не видел и считал, что надо попробовать сохранить себя и семью. В 2019 году я впервые поехал на заработки в Польшу. Меня поразило отличие жизни от того, как живут в моей Якутии. Никто не спивается, никто не режет друг друга, все просто живут в свое удовольствие, в людях нет внутренней злобы. Все было хорошо до февраля 2022 года, пока не началась война.

«Надо брать в руки оружие»

В первый же день 24 февраля 2022 года я места себе не находил, метался, как тигр, — думал, что я могу сделать. Хотелось поехать добровольцем, но останавливала семья, работа, дети. В фейсбуке я нашел украинскую семью на границе с Польшей, которым нужна была помощь, сел в машину, привез их в Варшаву, наша фирма помогла им с жильем. До сих пор живут у нас.

С каждым днем я убеждался, что война не закончится, пока страна не развалится. Даже если украинская армия выйдет на свои границы 1991 года, Россия все равно не остановится. Тогда-то я и понял, что хочу воевать против России.

Я искал, как это сделать, и поехал на второй «Форум свободных народов», который проходил в Праге. На форуме я говорил всем, что нам нужно брать в руки оружие и сначала защитить Украину, а затем идти отвоевывать независимость своей собственной республики. Но все вокруг готовы были обсуждать только действия после окончания войны, а как сделать так, чтобы эта война закончилась, никто не предлагал.

В конце 2022 года я узнал о создании «Гражданского совета» и познакомился с Денисом Соколовым.

«Гражданский совет» — политическое объединение, которое помогает российским добровольцам вступить в вооруженное сопротивление на стороне Украины. «Гражданский совет» выпустил манифест в ноябре 2022 года; с тех пор, как утверждают организаторы, они отправили в Украину две волны добровольцев. Объединение сотрудничает с «Русским добровольческим корпусом», который брал на себя ответственность за диверсии в Брянской области. «Гражданский совет» планирует сформировать отдельные региональные и национальные организации гражданского сопротивления.
«Холод» брал интервью у одной из основательниц организации.

«Гражданский совет» сделал практически невозможное: во время активных военных действий договорился с Украиной, чтобы они принимали россиян в состав ВСУ. Меня пригласили на беседу в Варшаву, там с каждым кандидатом общаются лично. В январе я уже был на территории Украины, в первой партии, отправленной через «Гражданский совет».

Январь и февраль 2023 года ушли на проверки со стороны украинцев и обучение. Сперва у нас была теоретическая учеба, без оружия. После того как нас проверили, начались тренировки со стрельбой из разных видов оружия. А в апреле 2023 года меня уже отправили на передовую.

«Хочу, чтобы люди впитали в себя запах свободы»

Месяц я провел непосредственно в зоне боевых действий. Был на Донецком и Запорожском направлениях. Наше подразделение не входит в состав регулярной армии ВСУ, мы — добровольцы. Нас привлекают на какие-то отдельные задачи: разведка, штурм, захват позиций в «серой зоне». Обычная рутинная военная работа.

После 15 лет в российской армии я теперь борюсь с Россией, но я не чувствую, что стреляю в «своих». Для меня в этой войне все понятно: я борюсь с врагами России. Я стреляю в оккупантов, которые пришли на территорию Украины.

Когда ты на войне, времени на то, чтобы задумываться о каких-то моральных вопросах, нет. В бою думаешь только о том, чтобы остаться в живых и победить, стреляешь во все, что движется. Будешь мучиться от угрызений совести — тебя просто подстрелят.

В последнее время многие слышали про «Русский добровольческий корпус» — подразделение россиян, которые воюют на стороне Украины. Но куда идти россиянам не русской национальности? Даже среди россиян, которые сейчас добровольцами едут воевать в Украину, я замечаю «русский мир»: неуважение к людям, раболепие к старшим по званию. Мне хочется, чтобы этот «русский мир» выдавливался из них по капле, чтобы они увидели, что может быть по-другому.

Мы с единомышленниками решили создать «Сибирский легион», я активно призываю якутов следовать за моим примером и брать в руки оружие. Хочу, чтобы люди впитали в себя запах свободы, демократические ценности, которые есть на Западе.

Я уверен, что задача развалить Россию выполнима. Конечно, сразу после этого уровень жизни упадет и будет экономический кризис, как это было после распада СССР. Но зато появятся перспективы.

Думаю, когда Республика Якутия станет свободной, якуты со всего мира приедут жить обратно в регион: из Америки, Франции, Германии. Потому что они увидят возможности сделать на родине что-то полезное для своего народа.