Дело «ста шпионов», которых… не было
В начале 1950-х годов мне, в ту пору сотруднику 3-го Главного управления МГБ СССР (военная контрразведка), в процессе осуществления разыскных мероприятий неоднократно приходилось устанавливать факты необоснованных обвинений отдельных лиц в государственных преступлениях. Которые в действительности эти люди никогда не совершали. В июле 1951 года я столкнулся с совершенно вопиющим случаем: более 100 человек пострадали, по сути, ни за что. Произошло это при следующих обстоятельствах. 28 марта 1951 года отделом МГБ одного из соединений Среднеазиатского военного округа был арестован и осужден на 25 лет заключения в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) как бывший агент германской военной разведки рядовой срочной службы Владимир Коломбет 1927 года рождения, уроженец Херсонской области. В процессе следствия он назвал в числе известных ему шпионов, работавших на абвер, еще 15 человек. Протоколы его допросов поступили из управления контрразведки Среднеазиатского военного округа в Москву, в 3-е ГУ МГБ СССР. Здесь руководитель разыскного отдела главка полковник Владимир Пуминов передал их автору данных воспоминаний.
Согласно показаниям Коломбета, он сотрудничал с разведорганом “Люфтбаубатальон”. Я никогда не объявлял в розыск кого бы то ни было, не разобравшись в наличии на то оснований. А тут уже с самого начала вызывало сомнение существование такого подразделения в немецкой разведке, структуру которого я знал наизусть. Естественно, я тщательно ознакомился с протоколами допросов Коломбета о его практической деятельности как агента этого самого “Люфтбаубатальона” и довольно быстро понял, что дело было сфальсифицировано. Коломбет никаким немецким шпионом вообще не являлся.
В ходе разбирательства мне удалось выяснить, что “люфтбаубатальоны” (батальоны аэродромного обслуживания) входили в состав вермахта и были созданы на оккупированных территориях в декабре 1943 года для выполнения тяжелых физических работ в интересах германских ВВС. В батальоны гитлеровцы насильно мобилизовали сотни молодых мужчин. Вот в одном из них абверовцы и завербовали неких Майбороду и Стародубова. Они получили задания собирать сведения о действующей Красной армии, но вскоре провалились. Следователь, который вел их дело, не установил, какой немецкий разведчик осуществлял вербовку и какому разведоргану он принадлежал. А вместо последнего указал “Люфтбаубатальон”.
И пошла писать губерния: были объявлены в розыск как агенты германской разведки бедолаги, имевшие несчастье некогда попасть не по своей воле в эту часть германской армии. В результате была взята под стражу сотня ни в чем не повинных людей. Поражало то, что никто из оперативных работников и прокуроров, дававших санкции на аресты, не обратил внимания, что все попавшие в их поле зрения – никакие не агенты, а лишь, по сути, рабы Третьего рейха, гнувшие на него спину.
И что же? Прокуроры, которым поручалось рассматривать жалобы, видимо, не знакомились с содержанием дел и все как один сочиняли отписки, что “арест произведен правильно, оснований для пересмотра нет”. А ведь речь шла о молодых ребятах, об изломанных людских судьбах. Я расценил все это как позорную практику, компрометирующую деятельность и органов военной контрразведки, и органов прокуратуры.
В числе известных ему “агентов” Коломбет назвал 15 человек. Я проверил по учетам и установил, что семь из них уже находятся в заключении. Доложил результаты полковнику Пуминову и получил “добро” на проведение тщательного расследования. Что же оказалось? Сами осужденные, их родственники и даже в одном случае райком партии возбуждали ходатайства о пересмотре дел. Причем райком партии указывал, что все население района знает, что заподозренные в шпионаже – всего лишь насильственно мобилизованные в начале 1944 года на работы по расчистке аэродрома. Поскольку на нем базировались германские боевые самолеты, то с этих людей бралась подписка – но не о сотрудничестве с разведкой, а о том, чтобы они не болтали об увиденном на военном объекте. С приближением линии фронта все набранные немцами парни разбежались, были призваны затем в ряды Советской армии и исправно в ней служили.
По собранным мной материалам я составил обобщенную справку. Но тут 3-е Главное управление начала проверять министерская комиссия, которую возглавлял генерал-лейтенант Лаврентий Цанава. Руководителем группы, которая занималась нашим отделом, являлся подполковник Виктор Карасев, Герой Советского Союза, отличившийся в период Великой Отечественной в ходе смелых рейдов по вражеским тылам, наносивших огромный ущерб немецким частям. Он ознакомился с подготовленным мной документом. Справка Карасеву понравилась, и подполковник решил доложить о ней Цанаве, представив как образец результативной оперативной работы. Но она произвела на Цанаву совсем не то впечатление, на которое рассчитывал Карасев. Прочитав документ, генерал сказал Карасеву буквально следующее: “Передайте Сыромятникову, чтобы он не вмешивался в дела прокуратуры, а то может оказаться и сам там, где Коломбет”.
Конечно, я тогда еще не до конца осознал, что другого от Цанавы ожидать не приходилось. Ведь именно он, будучи министром госбезопасности Белоруссии, организовал уничтожение известного актера и режиссера Михоэлса, а после прибытия на работу в Москву приказал начальнику отделения военных НИИ поднять разработку 1930-х годов на руководителя одного московского института – члена-корреспондента Академии наук СССР. Приказ был выполнен, и архивному делу чуть не дали ход, однако изучение его подтвердило, что никаких оснований заниматься этим крупным ученым у органов ГБ нет. К счастью, Цанаву вскоре самого посадили, и из тюрьмы он не вышел. В отличие от лжеагентов абвера.
Борис Сыромятников, полковник КГБ в отставке, НВО
