Как расследуют военные преступления в Украине – и будет ли за них наказана Россия

“В подъезде прятались люди: шесть мужчин и трое или четверо женщин. Из шестерых мужчин троих они (российские военные – НВ) убили. В первый день застрелили Женю, просто так, немотивированно совсем. Вторым убили Леню. Утром посмотрели у него документы. Он говорит: “Я здесь живу”. Ему в спину выстрелили, когда он повернулся. А третьего… (военные) напились. Сказали собрать телефоны. Он собрал телефоны. Его застрелили, да еще и гранату бросили. Его по частям хоронили: руки, ноги отдельно, половины головы не было” , – сообщил другой житель Бучи, Александр.

Только с улицы Яблонской, где побывал и журналист Левко Стек, забрали 15 тел, – об этом в воскресенье рассказывал “Суспільному” начальник ритуальной службы Бучанской громады (общины) Сергей Капличный. “Есть люди со связанными руками, всем стреляли в голову. Когда они (российские военные – НВ) оккупировали [город], мы пошли к ним и начали договариваться о погребении тел. Они не разрешали, говорят: “Холодно, еще полежат”. Мы им объяснили, что лежат три их солдата, тоже нужно забрать. Они разрешили. Тела в морге лежали, холодильники не работали. Сегодня 30 тел собрали. А всего – 330-340 примерно”.

Генеральный прокурор Украины Ирина Венедиктова в то же воскресенье, 3 апреля, опубликовала информацию, что из освобожденных населенных пунктов Киевской области вывезли 410 тел убитых мирных жителей. Представители правоохранительных органов собирают доказательства, опрашивают свидетелей. В воскресенье в городе продолжали работать саперы Госслужбы по чрезвычайным ситуациям. “Враги заминировали города и села, осталось много несдетонированных боеприпасов, они оставляли “растяжки” даже на трупах местных”, – писала Ирина Венедиктова.

Репортаж о том, как в Буче работают саперы, а люди пытаются вернуться к мирной жизни:

Президент Украины Владимир Зеленский приехал в Бучу в понедельник. Пообщался с местными жителями и мэром города Анатолием Федоруком. “Это военные преступления, и это будет признано миром как геноцид. Мы знаем о тысячах убитых и замученных людей, с отрубленными конечностями. Изнасилованные женщины, убитые дети. Думаю, что это и есть геноцид”, – прокомментировал увиденное глава украинского государства.

Свидетельства местных жителей, переживших российскую оккупацию в Буче, продолжают появляться. Пенсионерка Татьяна Владимировна поделилась с журналистами, как искала, а затем опознавала своего мужа:

“Мужа избили возле подъезда, автоматами. Завели в квартиру, начали обыск. Обыск был небольшой. Забрали меня с собакой и повели вниз головой на второй этаж вместе с мужем. Посадили нас на кухню. Там был чеченец, белорус и русский Вася. Вася – это их командир. Тот чеченец говорит: “Я буду резать вас”. Я говорю: “Режь, потому что я у тебя в плену”. Он отвечает: “Мы женщин не трогаем”. Били прикладом. Я просила: “Не бейте, у меня сердце больное”. Затем проходит пять, десять, тринадцать дней – я ищу мужа. Написала заявление в Красный Крест. Они взяли мои данные. Прихожу, а мне говорят: “Тань, пойди, посмотри, в подвале два трупа лежат. Может, и твой муж там. Прихожу… Ребят, я узнала его по кроссовкам, по штанам. Лицо изуродованное. Я развернула его – а на голове вмятина. Выстрелили ему в голову и изуродовали”.

Но, несмотря на показания местных жителей, несмотря на опубликованные фото- и видеоматериалы, руководство Минобороны России, министр иностранных дел страны Сергей Лавров и пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявили о фейках и провокациях “украинских радикалов”.

“Из того, что мы видели, видеоматериалы – во многом им нельзя доверять, потому что там налицо выявлено нашими специалистами из Минобороны признаки видеоподлогов и различных фейков тех или иных”, – высказался пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков.

А глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин поручил своим подчиненным дать процессуальную оценку – но не массовым убийствам, а по факту публичного распространения заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации. По версии Бастрыкина, материалы в западных СМИ распространило руководство Украины, и они “имеют провокационный характер”.

От похищений до изнасилований: примеры военных преступлений

С начала полномасштабной российской агрессии против Украины информацию о военных преступлениях российской армии начало собирать и официальное украинское следствие, и правозащитники. Вот несколько примеров подобных происшествий.

Похищения мирных жителей. Светлана (фамилию она просит не публиковать из соображений безопасности) с мужем и двумя взрослыми детьми – 28 и 24 года – живет в селе Козаровичи Киевской области. Там ее семью и застали российские военные. Четвертого марта восемь человек, вооруженных автоматами, пришли к ним в дом, рассказывает Светлана, и заставили всех выйти во двор. Сначала начали досматривать младшего сына, заставили раздеться. Затем вышел старший сын. В его телефоне российские военные нашли фото расположенной неподалеку дамбы, на которой он работает.

“Начали говорить, что он передает данные. Наставили автоматы. Младшего сына в итоге отпустили, а про старшего – Вадима – сказали: “Он наш”. Я пыталась объяснять, что он просто сфотографировал свою работу. Но мне сказали отойти. Сына забрали. Я думала, что он через день-два вернется, но его не было. Я пыталась говорить с российскими военными, но мне только говорили: “Отдадим, отдадим”, – вспоминает Светлана.

О старшем сыне вестей не было почти месяц. Только 30 марта Светлана узнала, что сын на свободе, но попал в больницу. По отрывочным рассказам она выяснила, что российские военные держали Вадима вместе с другими узниками на заводе Viknaland – это фабрика по производству окон в поселке Дымер. Освободить заложников помог местный житель.

“С 4 по 26 марта сын 22 дня был в плену. 26 марта украинские военные обстреляли Viknaland. Россияне на фабрике устроили склад снарядов, их военные там находились. Военнослужащие ВСУ их обстреляли, российские военные разбежались. И какой-то мужчина прибежал, сбил замки, выпустил заложников. До первого апреля я ничего о сыне не знала. Нам позвонили, сказали, что сын в больнице. Избитый, руки порезаны, да еще и в гипсе. Я так поняла, что еще и ребра повреждены. Мы хотели забрать сына в Киев, но врач отказался его отпускать, сказал, что надо подлечить на месте”, – объясняет Светлана.

Сама женщина вместе с младшим сыном выехала из села в Киев, не дожидаясь освобождения старшего. Боялась, что российские солдаты придут и за вторым молодым человеком. Из Козаровичей семья выезжала по согласованному с российскими силами эвакуационному коридору – но автомобиль обстреляли.

“Если бы у нас кто-то сидел в машине на заднем сидении, его бы не было в живых. Нас обстреляли так, что заднего стекла в машине просто не было. Когда российские военные открыли огонь, сын сначала приостановился. Но те начали стрелять еще сильнее. Сын изо всех сил надавил на газ, мы проскочили. Возможно, нас спасло то, что они пьяные были. Мы добрались живые-здоровые”.

5 апреля сын Светланы смог приехать в Киев. На днях Вадиму предстоит подробное обследование в больнице. От том, что российские военные удерживали ее сына в заложниках, женщина рассказала правозащитникам и планирует заявить в украинские правоохранительные органы: “Не знаю, что даст, если какого-то палача будут судить. Но пусть судят и не думают, что это фейк”.

Украинская правозащитная организация “Медийная инициатива за права человека” выяснила, что российская армия стала брать заложников из числа мирных жителей Киевской области с первых дней масштабной войны. К концу марта у правозащитников была информация от местных жителей о том, что в заложниках оккупационные силы удерживают около 500 человек. Преимущественно это мужчины. Их содержали в складских и подвальных помещениях. Заложников избивали, заставляли рыть окопы. В Дымере людей держали почти все время со связанными сзади руками и со скотчем на глазах.

Координатор “Медийной инициативы за права человека” Татьяна Катриченко говорит: выяснить судьбу всех захваченных в Киевской области заложников, несмотря на отступление российской армии, пока не удается.

“Сложно говорить и о количестве, и о том, что с ними там происходило. Есть много захваченных мужчин. Мы говорили с их родственниками. Им назвали несколько мест, где удерживают заложников. Есть информация, что их перевозили. Но все же: есть данные о большом количестве задержанных людей, есть информация, где их удерживали. Населенный пункт уже освобожден, но освобожденных людей мы не находим”.

Позже Татьяна Катриченко добавила, что от родственников некоторых заложников поступила информация о том, что людей вывезли в Беларусь и в российский Брянск. Проверить эту информацию пытается украинский консул в Минске, а правозащитники пытаются найти подтверждение по Брянску.

Изнасилования. 28 марта британская The Times опубликовала историю Натальи (имя изменено) из села Шевченково Броварского района. Девятого марта в дом, где она жила вместе с мужем и маленьким сыном, ворвались двое российских военных. Мужа застрелили во дворе, “потому что он нацист”. Далее солдаты по очереди изнасиловали женщину.

• Оргия русского садизма: выявляются огромные масштабы сексуального насилия со стороны российских оккупантов на территории Украины

“Им было безразлично, что мой сын плакал в котельной. Они сказали мне уйти и заставить его умолкнуть, а потом возвращаться. Все время они держали пистолет у моей головы, издевались надо мной. Говорили: “Как думаешь, как она сосет? Нам ее убить или оставить в живых?” – описала происходившее Наталья.

В тот день солдаты возвращались в дом мирной жительницы еще два раза и снова насиловали ее. Когда они уснули, женщина вместе с сыном смогла бежать. В итоге добралась на запад Украины, в Тернополь, и там по настоянию сестры мужа обратилась в полицию. Дело Натальи стало первым уголовным производством об изнасиловании женщины российскими военными после начала полномасштабного вторжения в Украину.

Свидетельства жертв изнасилования собирает Ассоциация женщин-юристок ЮрФем. Соосновательница организации Лариса Денисенко в прошлом возглавляла национальное отделение Transparency International, была советником министра юстиции. В Украине она также известна как писательница, теле- и радиоведущая и журналистка. У Ларисы Денисенко есть адвокатская лицензия, сейчас она сопровождает дела четырех женщин, ставших жертвами изнасилования со стороны российских военных.

“Сейчас мы на стадии взвешенной фиксации. Что это значит: я не давлю, не действую наспех, слушаю, записываю, информирую обо всех опасностях, которые могут возникнуть в связи с этими показаниями. Мы снова все сверяем, проверяем, двигаемся дальше в том темпе, который подходит выжившим. Здесь должен работать принцип “не навреди”, это самое главное”, – объясняет Лариса Денисенко суть своей работы.

Юристка бережет конфиденциальность заявительниц, поэтому согласилась только в общих словах пересказать суть одной истории: “Среди моих клиенток – мать и дочь, это история сексуального насилия, которое не прекращалось несколько суток. С травматическими последствиями. И я сейчас говорю не только о психологических травмах”.

На основе разных источников, в том числе и перехвата разговоров российских военных, Лариса Денисенко делает вывод: сексуальное насилие над женщинами – массовая практика поведения российской армии. “То, что я слышу, позволяет мне заключить, что российская армия использует изнасилование как оружие, это одобрено и утверждено писаными или неписаными приказами или же традицией бесчеловечного отношения к женщинам, девушкам и детям”, – подытоживает юристка.

• «Мы пережили ад». История женщины, бежавшей от русских захватчиков из Гостомеля

Убийства мирных жителей. За последний месяц журналисты Настоящего Времени опубликовали несколько историй людей, у которых российские военные убили родственников. Например, рассказ Сергея Перебейниса. Шестого марта жена и двое детей Сергея пытались эвакуироваться из Ирпеня. Их накрыло осколками российской мины, все погибли. Еще одно свидетельство – история школьника из Бучи. Он рассказал, как российский солдат убил его отца, когда они вдвоем шли за гуманитарной помощью. Военный несколько раз выстрелил и в подростка, ранив его.

По последним подсчетам Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, с 24 февраля в Украине погибли 1430 мирных жителей. 2097 получили ранения. В организации уточняют, что реальное число жертв выше: информация из мест, где идут активные боевые действия, поступает с опозданием. Мэр Мариуполя Вадим Бойченко приводил данные, что только в одном этом городе за время блокады погибли пять тысяч мирных жителей. Независимо проверить эти данные до окончания боевых действий не представляется возможным.

Обстрелы гражданских объектов. Настоящее Время подробно описывало ситуацию в Мариуполе. Публиковало свидетельства очевидцев об ударе по Мариупольскому драмтеатру и рассказы о том, как ракеты попадали в жилые дома мариупольцев.

Разрушения в результате российских обстрелов есть во многих городах Украины. К примеру, мэр Харькова Игорь Терехов говорил, что в Харькове разрушены около 1500 жилых домов. Министр развития громад и территорий Украины Алексей Чернышов в прошлую субботу сообщил, что в целом по Украине разрушены или повреждены 6800 жилых домов, это предварительные данные.

• Бородянка после нашествия «русского мира». Что спасет от бездны боли…

Украинская правозащитница, глава правления Центра прав человека Zmina Татьяна Печончик помогает документировать информацию о военных преступлениях. Она называет обстрелы жилых кварталов и гражданской инфраструктуры тактикой российской армии: “Мы видим, что Россия специально причиняет вред гражданским, разрушает склады с продовольствием, пытается перерезать все коммуникации, вынудить максимально страдать гражданское население и таким образом подорвать страну. Это огромное преступление против украинского народа. И, к сожалению, это их стиль ведения войны”.

Перемещение мирных жителей в Россию и Беларусь. Представители “Медийной инициативы за права человека” с начала российской агрессии отслеживали маршруты, по которым российские войска и их пособники из так называемых “ЛНДР” вывозили украинских граждан – мирных жителей. В Гостомеле Киевской области оккупационные войска не согласовывали “зеленый коридор” на Киев, но открывали маршрут в Беларусь. С левого берега Мариуполя через неподконтрольную украинской власти часть Донецкой области забирали в Россию. А из Попасной Луганской области вывозили в так называемую “ЛНР”.

Юрист Украинской правовой консультативной группы Виталий Хекало трактует подобные перемещения людей как военные преступления. Во-первых, запрещено атаковать гражданские объекты, объясняет он. Во-вторых, прежде всего людям должны давать возможность эвакуироваться в безопасное место на территории государства, гражданами которого они являются. Эвакуировать людей на территорию страны-агрессора можно лишь в том случае, если безопасный проезд по территории их собственного государства невозможен.

“Привязать конкретные случаи к исполнителям”: как устанавливают виновных

Российский и украинский адвокат Илья Новиков называет нынешнее полномасштабное вторжение России в Украину первой неанонимной войной в истории. Есть множество видеозаписей из самых разных мест, сделанных не только профессиональными журналистами, но и очевидцами из окон. Есть массивы big data. Например, мониторинговый проект “Беларускі Гаюн” опубликовал персональные данные российских военнослужащих, которые несколько дней назад отправляли крупногабаритные посылки из офиса курьерской службы “СДЭК” в белорусском Мозыре в разные города России.

Кроме информации из открытых источников, следствие может пользоваться сводками разведок. Советник главы офиса президента Украины Алексей Арестович вечером 3 апреля назвал подразделения Вооруженных сил России и Росгвардии, которые, по информации украинской стороны, причастны к военным преступлениям в Буче. В частности, это 64-я отдельная мотострелковая бригада 35-й армии Восточного военного округа, 5-я отдельная танковая бригада 36-й армии Восточного военного округа, 331-й воздушно-десантный полк 98-й воздушно-десантной дивизии. Главное управление разведки (ГУР) Минобороны Украины опубликовало поименный список военнослужащих батальонной тактической группы 155-й отдельной бригады морской пехоты (дислоцируется во Владивостоке и поселке Славянка Приморского края). В официальном сообщении украинская разведка назвала военных из батальонной тактической группы военными преступниками. Журналисты украинского издания “Слідство.Інфо”, основываясь на информации ГУР, написали о военнослужащих бригады, дали ссылки на их аккаунты и аккаунты близких родственников.

• Официально зафиксированные военные преступления русских оккупантов: изнасилование матери ребенка в Малой Рогани, убийство 14-летнего мальчика в Ворзеле и расстрелы в Буче и Старой Басани

Глава правления Центра прав человека Zmina Татьяна Печончик дополняет, что еще можно узнать из открытых источников: “Есть списки отдельных подразделений Вооруженных сил РФ, пилотов, которые совершают авианалеты. В публичных источниках есть допросы солдат, летчиков, где они рассказывают, какие инструкции получали. Вся эта информация собирается, верифицируется, по максимуму пытаемся привязывать отдельные случаи к исполнителям, строить связи между отдельными инцидентами и подозреваемыми – кто мог совершить эти преступления. В Беларуси есть телеграм-канал, который отслеживает все запуски ракет, передвижения их Вооруженных сил”.

Сейчас по теме военных преступлений украинские правозащитники работают сообща. 26 правозащитных организаций объединились в коалицию “Украина. Пять утра” (“Україна. П’ята ранку”) (полномасштабное вторжение российской армии в Украину началось в 5:00 24 февраля). Главной задачей считают собрать как можно больше информации о военных преступлениях и, насколько это возможно, соотнести факты с конкретными исполнителями.

К своей работе правозащитники привлекают волонтеров-документаторов, которые ищут информацию в открытых источниках и выезжают на место инцидентов. Таких волонтеров сейчас – около сотни. Перед началом работы они проходят тренинг в Zoom, где им, в частности, объясняют международные стандарты фиксирования информации из открытых источников – протокол Беркли.

“Важно зафиксировать само произошедшее (расстрел гражданских, уничтожение объектов гражданской инфраструктуры), максимально указать пространное описание события на основе фактов, которые удалось собрать (чтобы юристы смогли классифицировать кейс в будущем), место происшествия (по возможности идентифицировать точный адрес), из чего наносились удары (если это обстрелы), есть ли свидетели/контакты свидетелей. Если документатор работает на месте, то важно зафиксировать разрушения, остатки снарядов – все, что может идентифицировать (номер улицы, панорамный вид, маркировка на снарядах, расположение), очень важно ничего не трогать самостоятельно”, – перечисляет базовые принципы проектный менеджер “Центра гражданского просвещения “Альменда” Мария Сулялина.

Собранную информацию правозащитники будут направлять в украинские следственные органы и в офис генерального прокурора Украины.

• Русская армия военных преступников под Киевом: массовые убийства мирных жителей и воровство женских трусов

Препятствия с восьмилетней историей: что мешает расследовать военные преступления

Заслуженный юрист Украины, эксперт по международному уголовному праву Гюндуз Мамедов 25 лет проработал в органах прокуратуры Украины. В 2016-м стал прокурором Автономной Республики Крым (после аннексии полуострова ведомство разместилось в Киеве), а в 2019-2021 годах был заместителем Генпрокурора Украины. Гюндуз Мамедов создавал в Генпрокуратуре так называемый департамент войны – департамент надзора по уголовным производствам в отношении преступлений, совершенных в условиях вооруженного конфликта. Летом прошлого года Мамедов уволился из органов прокуратуры после того, как генпрокурор Ирина Венедиктова забрала из его ведения “департамент войны” и лишила доступа к гостайне. Сейчас бывший замгенпрокурора помогает украинским правозащитникам из коалиции “Украина. Пять утра” документировать военные преступления.

Гюндуз Мамедов убежден: хотя есть несколько международных судов, которые могут рассматривать военные преступления в Украине, основную работу должно проделать украинское следствие. Но здесь возникают юридические препятствия.

Несмотря на то, что Украина уже восемь лет живет в условиях военного конфликта, в Уголовном кодексе страны есть только одна статья, посвященная военным преступлениям, – “Нарушение законов и обычаев войны” (ст. 438 УК Украины).

“Основной недостаток в том, что статья 438 “бланкетная”. Бланкетные нормы не устанавливают правила поведения, но отсылают к документам, в которых они есть. В данном случае – к Женевским конвенциям 1949 года. То есть для того, чтобы квалифицировать какое-либо преступление в условиях вооруженного конфликта, правоохранительным органам вместо того, чтобы открыть кодекс, надо изучать Конвенции. Это очень сильно замедляет работу”, – проводит Мамедов юридический ликбез.

На столе у президента Украины Владимира Зеленского почти год лежит неподписанный законопроект “О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины об имплементации норм международного уголовного и гуманитарного права”. Этот документ вводит в украинское законодательство понятие преступлений против человечности и детально прописывает возможные военные преступления.

• Три тижні під російською окупацією в селі Броварського району: що робили росіяни і як вони дивувалися унітазам у хатах

“Преступления против человечности по сути – военные преступления, которые совершаются систематически и в большем масштабе. Например, убийство гражданского – это военное преступление. Но если это совершается систематически как тактика – то это преступление против человечности. Сейчас этой нормы в Уголовном кодексе Украины нет. Получается, что нормы международного гуманитарного права остаются за бортом национального законодательства”, – говорит Гюндуз Мамедов.

Если бы закон начал действовать, то украинские следователи могли бы отдельно квалифицировать нападение на незащищенный населенный пункт, насильственное перемещение населения, изнасилование, совершенное в связи с международным военным конфликтом, нападение, которое заведомо представляет опасность гибели гражданских лиц, причинение вреда гражданским объектам. Мера тяжести за военные преступления выше, чем по общеуголовным статьям, к тому же военные преступления не имеют срока давности.

Кроме того, если законопроект об имплементации норм международного права вступит в силу, могут возникнуть причины расследовать и некоторые действия украинской армии. Например, документ трактует как военные преступления заявления в адрес противоположной стороны о том, что пощады не будет. В начале марта Силы специальных операций Украины предупреждали, что больше не будут брать в плен российских артиллеристов. А Human Rights Watch в конце марта призвала Украину расследовать информацию о недозволенном обращении с российскими военнопленными. Причиной для заявления стал ролик с якобы украинскими военными, которые, предположительно, стреляют по ногам российским пленным. Советник главы офиса президента Украины Алексей Арестович заявил, что происходящее на видео “имеет признаки военного преступления” и что будет проведено “самое серьезное расследование”. При этом главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный сообщал о распространении в интернете “постановочных видео с бесчеловечным отношением якобы “украинских военных” к “российским пленникам”.

У президента Украины по Конституции есть 15 дней на то, чтобы подписать законопроект или же ветировать его. Но Владимир Зеленский оставил документ без движения. Настоящее Время направило запрос в офис президента и обращалось за комментарием к пресс-секретарю Зеленского Сергею Никифорову. Никакого ответа на момент публикации нет. Юрист, знающий ситуацию, но пожелавший сохранить анонимность, полагает, что в офисе президента боятся потери рейтинга и протестов среди представителей украинских добровольческих батальонов, если закон вступит в силу.

Юристка и адвокат Лариса Денисенко обращает внимание, что нужно менять не только Уголовный кодекс, но и процессуальные нормы. И приводит в пример ситуацию с изнасилованиями.

• Нелюди. Рашисты. Zомби. Мародеры

“Сейчас одно из требований, чтобы заработал механизм расследования, – заключение врача или медучреждения о том, что человек изнасилован. Но возьмем, к примеру, случай, когда женщину в Буче насиловали, и держали на автоматах людей, которые там находились вместе с ней, чтобы они не дернулись… Надеяться, что сразу после этого она получит доступ к медицине – это цинично. У женщины нет возможности искать врача или адвоката. Ей надо хоть как-то выбраться, выйти на украинские блокпосты, на неоккупированную территорию – и остаться при этом живой. А потом уже обращаться к врачам. Потому что все равно можно фиксировать психологические изменения, сбои менструальных циклов – не обязательно фиксировать травму, как этого требует национальное законодательство. Международное уголовное право разрешает в таких случаях не ориентироваться на медицинско-правовые заключения”, – объясняет юристка.

Помимо перечисленного, опрошенные Настоящим Временем эксперты обращают внимание еще на одну проблему. Хотя Украина еще в 2015 году признала юрисдикцию Международного уголовного суда (МУС) по преступлениям против человечности и военным преступлениям, Верховная Рада до сих пор не ратифицировала Римский статут – основополагающий документ МУС. Это значит, что Украина не стала полноправной участницей суда.

• Українка, яка пережила зґвалтування російськими окупантами, розповіла свою історію

“Мы не можем участвовать в заседаниях Ассамблеи стран-участниц, не можем продвигать проактивно свои интересы, участвовать в выборах судей и прокуроров, также мы не скидываемся финансово на работу институции. Я думаю, кстати, это было одной из причин, почему расследование событий в Крыму и на Донбассе не было приоритетным в повестке дня. Это также вопрос проактивного участия Украины в работе МУС – того, что страна инвестирует свои ресурсы в работу судей и прокуроров”, – говорит правозащитница Татьяна Печончик.

А бывший замгенпрокурора Украины Гюндуз Мамедов резюмирует: сейчас Международный уголовный суд имеет права в Украине, а Украины в нем – нет.

В любом случае правозащитники и юристы отмечают, что наказание виновных через международные суды будет долгим процессом. Например, еще в 2015 году Украина обратилась в Международный уголовный суд по поводу военных преступлений и преступлений против человечности на Донбассе и в Крыму. Пять лет суд решал, есть ли его юрисдикция в этих вопросах, и только в декабре 2020 года дал положительный ответ.