Украинские тюрьмы – не ЗАО, а офшорные зоны

Мой многолетний разнообразный опыт работы в местах лишения свободы и нынешняя практика – я преподаю в Харьковском национальном университете студентам-психологам, обучающимся по заявке департамента исполнения наказаний – позволяют, как мне представляется, прокомментировать, дополнить, да и, отчасти, раскритиковать статью Ирины Гасановой, «ЗАО «Тюрьма»:рабы колоний», УК от 4. 03. 2008 г.. Справка из Википедии: «В офшорной зоне гарантируется конфиденциальность деятельности компаний, они освобождены от государственного контроля».

Автор подняла очень важную проблему экономического обеспечения (в том числе теневого) жизнедеятельности украинских мест лишения свободы. Года два назад один журналист, интересующийся жизнью тюрьмы, задал мне вопрос: что такое «красная» и «черная» зоны? Я разъяснил ему традиционное толкование этих понятий, мол, «красная» зона та, где администрация контролирует наиболее существенные неформальные процессы в среде заключенных, а «черная» — где эти процессы контролируются криминалитетом. После моего объяснения он сообщил, что у него на этот счет имеются иные сведения. «Красная» зона та, где производство, а, следовательно, и финансовые потоки, контролирует администрация колонии, а «черная» — где администрация лишь пассивно получает «откаты» от криминальных и полукриминальных фирм, реально контролирующих производственные и финансовые процессы.

Тогда я задумался, а со временем, анализируя многообразную информацию, окончательно понял, что в современных рыночных реалиях это так и есть. Классические положения политэкономии о приоритете производственно-экономического базиса перед политической и социальной надстройкой оказались верными. Сейчас идеи и «понятия» полуграмотных «воров в законе», «смотрящих», «стремящихся» и прочей блатной элиты в мире чистогана мало кому интересны. Во всяком случае, они не интересны сами по себе, в отрыве от материальных субстанций. Интерес существует только один – делать деньги. И поэтому принципиальной разницы между зоновскими «цветами» нет. В любом случае тюремная экономика базируется на безжалостной и бессовестной эксплуатации зэков, сокрытии реальных доходов производства, «уходе» от налогов и минимизации «откатов» государственным контролирующим органам, не имеющим доступа за высокие заборы.

В российских СМИ – а их тюрьма родная сестра нашей – подобные публикации я обнаружил в 2007 году, в украинских же статья Ирины Гасановой, пожалуй, первая по проблеме «теневой», а чаще откровенно преступной экономики мест лишения свободы. Автор безошибочно описала суть теневой схемы зоновского производства и распределения материальных благ. В то же время, похоже, она в основном пользовалась сомнительными и плохо осведомленными источниками информации, и ее материал содержит столько «блошек», что реакцию на него официоза, причем реакцию вполне аргументированную, нетрудно предугадать: вопиющая некомпетентность, примитивная клевета, предвзятость, заангажированность, «заказняк» и т. п. Увы, И. Гасанова, отчаянно путая факты, терминологию, название должностей, сама создала предпосылки для таких комментариев.

Теперь по порядку. Проблемы недофинансирования украинской тюрьмы не существует. Она высосана из пальца ее руководителями – барыгами в погонах. В нашем государстве все просят денег: пенсионеры, медицина, образование, инвалиды… В эту очередь встала еще одна попрошайка – тюрьма. Но все перечисленные социальные категории и институты государства не могут зарабатывать деньги, а тюрьма, в отличие от них, может. И должна! И умеет это делать! И делает! Вопрос лишь в том, куда и кому идет заработанное. Собственно, Ирина Гасанова сама дает ответ на этот вопрос: средства идут тюремным чиновникам и их покровителям. Небольшая часть этих средств, правда, возвращается в колонии и СИЗО, но не в форме зарплаты для персонала или продуктов питания и лекарств для заключенных, а в извращенно-циничном виде лагерных зоопарков, ковровых дорожек, зимних садиков и православных храмов. Да-да, и храмов в том числе, потому что еще ни один священнослужитель не задался вопросом, чьими страданиями построены и размалеваны тюремные церкви. Как говорится, да не оскудеет рука дающего, даже если она грязная, дают – бери. И пользуйся «дурно пахнущими» подарками вроде как для очищения заблудших душ.

…О «необходимости» существования департамента. При вступлении в Совет Европы (кстати, нас туда не звали, сами напросились) Украина обязалась перевести уголовно-исполнительную систему из МВД в Минюст. Причем не постепенно, как пишет И. Гасанова, а сразу. Насчет «постепенно» в требованиях Совета Европы не сказано ни слова. А опыт России показывает, что особых проблем при этом не возникнет. Однако почему-то в Украине появился, и вот уже девять лет фунционирует какой-то департамент, претендующий, между прочим, на вечное существование. По моему мнению, рождение департамента в «царствование» Кучмы объясняется просто – «пацанам» дали немного заработать. В МВД начальник Главного управления исполнения наказаний был единственным генерал-майором на всю украинскую тюрьму и не мог даже подписывать приказы, только контролировал их выполнение. Не имел он и доступа к распределению бюджетных средств. В Минюсте руководитель тюрьмы занимал бы примерно такое же место. А вот в департаменте генералов уже два десятка, а, главное, народный «воздух» можно «килишевать» самостоятельно и бесконтрольно. Я не случайно перешел на жаргонизмы. Любой, кто прочитает отчеты Межведомственной комиссии и Тендерной палаты Украины о результатах проверки деятельности департамента и о масштабах разворовывания им бюджетных средств в 2007 году, невольно, вспоминая руководителей нашей тюрьмы, станет «ботать по фене». Из «уважения» к этой братве…

Департамент по вопросам исполнения наказаний был образован не только с политическими, но и с примитивными юридическими нарушениями. В соответствии с действующей в 1999 году редакцией Конституции Президент Украины мог издать документ об образовании самостоятельного органа государственной власти при условии, что такой документ будет подписан Премьер-министром и министром, которому поручена организация этого органа. Кучма, как известно, не слишком обременял себя соблюдением законов, поэтому и Указ о выведении департамента из состава МВД подписал в одиночку. То есть Указ о создании департамента как центрального органа исполнительной власти прямо противоречит Конституции Украины или, что точнее, является неконституционным. И если один несостоявшийся подписант В. Ющенко (в то время Премьер-министр) теоретически смог бы прилепить к Указу свой автограф задним числом, то другой, Ю. Кравченко (в то время министр внутренних дел), увы, этого уже не сделает никогда. Если представить, что какая-либо политическая сила сейчас обратиться в Конституционный Суд на предмет определения соответствия существования департамента Основному Закону, какое можно ожидать от суда решение?.. И где тогда окажутся некомпетентные, чванливые и вороватые руководители тюрьмы?..

…Ирина Гасанова сильно заблуждается, когда пишет, что над начальником колонии никого нет. Это для мыши страшнее кошки зверя нет. А начальник колонии или СИЗО всего лишь винтик среднего калибра в ряду других винтиков государства, поменьше и побольше. И без ведома своего начальства он ни одного важного решения не примет. А то, что он направо и налево вершит судьбы зэков и подчиненных ему сотрудников, то это типично именно для барско-холуйской формы распределения власти. Его судьбу так же цинично вершат где-то наверху, и если завтра его физиономия станет кого-то раздражать – тут же «схавают с башмаками».

Что касается утверждения И. Гасановой о том, что «доказать вину администрации невозможно: в каждой колонии из осужденных вербуется с десяток свидетелей, которые подписывают любые показания», то такой тезис по меньшей мере наивен. Во-первых, таких «свидетелей» в колонии, где сидят рецидивисты, можно навербовать не с десяток, а с пять сотен, но, во-вторых, ценность их свидетельств не многим отличается от нуля. Волевому, принципиальному и компетентному чиновнику-проверяющему не составит особого труда вдребезги разбить такие свидетельства, а при желании и перевербовать горе-свидетелей, которые под небольшим нажимом без колебаний «сдадут» своих «пап». Только встречал ли кто-нибудь в нашем отечестве чиновника с таким набором качеств?

…Автор «ЗАО ГУЛАГ» неважно знает историю тюрьмы, в частности историю того самого ГУЛАГа. Крупные инфраструктурные проекты были возложены на него не в послевоенные годы, а в конце 20-х. Собственно, возникновение ГУЛАГа в 1930 году и было следствием необходимости крупных народнохозяйственных строек в отдаленных районах СССР, первой из которых стал знаменитый Балтийско-Беломорский канал. И в ГУЛАГе администрация крайне редко договаривалась с преступным сообществом, это распространенное заблуждение. Как правило, просто закрывала глаза на его криминальное и иждивенческое существование, направляя все карательные усилия на уничтожение «врагов народа». Если же блатные «поднимали перья» и начинали слишком раздражать администрацию, то их могли немножко пострелять. Выборочно. Какое уж тут содружество.

…Перечисляя (кстати, довольно точно) расценки на нынешнюю коррупционную «лояльность» администрации колоний и говоря, что самой главной статьей незаконного дохода является плата за условно-досрочное освобождение, автор противоречит себе. Несколько сот или тысяч долларов за УДО (пусть и многократно помноженные) — копейки по сравнению с подпольным производством и нецелевым расходованием (читай – разворовыванием) бюджетных средств. Вот здесь действительно делаются серьезные деньги. А что касается неэффективности прокурорского надзора в местах лишения свободы, то не нужно жалеть «беспомощных» прокурорских, у которых «нет возможности провести оперативную работу». Все они видят, все знают и при желании могли бы все поломать. Только вот желания почему-то у них не возникает. А почему — для кого-то секрет?

Вот наиболее яркий пример к сказанному, хотя таких примеров можно привести десятки. В 2002-2005 годах в Харьковском СИЗО было организовано нелегальное производство мебели, на котором в разное время было задействовано до 800-900 осужденных. Подчеркиваю – осужденных. Дело в том, что осужденный, в отношении которого вступил в силу обвинительный приговор суда, не должен находиться в СИЗО, его направляют в колонию. Столярное производство всегда было высокотравматичным, и зэки время от времени отрезали себе пальцы на станках. Скрыть такую травму нельзя, это не синяк под глазом, новый палец не вырастет. И оформлять как производственную травму тоже нельзя – производство-то подпольное, и рабочих на нем как будто нет.

Фантазии бизнесменов в погонах хватило лишь на то, чтобы каждый ампутированный палец, а иногда и всю кисть, оформлять как прибитые дверью камеры. В 2004 году эта «эпидемия отбитых дверью пальцев» достигла цифры 63. По каждому факту составлялись материалы и выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (эти материалы хранятся десять лет, «живы» они и сейчас), с которыми в обязательном порядке знакомилась прокуратура области. Ну и что, кто-то из прокурорских заметил почти тысячу тюремных «нелегалов», нелепость массовых увечий и абсолютный идиотизм постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел? Какая оперативная работа для этого им была нужна? Агентура? Наружка-прослушка?.. Примечательно, что за всю обозримую историю СИЗО до 2002 года ни один зэк не прибил себе дверью даже ноготь. Кто знает, как организована тюрьма, понимает, что такое невозможно в принципе.

…Непонятно, откуда И. Гасанова взяла цифру рецидива – 50%? И как именно такой показатель она рассчитывала? В СССР рецидивом считалась повторность совершения преступления в течение 3-х лет после отбытия наказания. А сейчас кто его считает? Милиция, прокуратура, департамент? Ничего подобного, каждое из этих ведомств владеет лишь частью такой информации. Рецидив могли бы подсчитывать суды, т.к. всякое уголовное дело проходит через суд, но они завалены своей работой «выше крыши», им недосуг заниматься такими пустяками. Поэтому приведенные автором данные если и впечатляют, то только непозволительной неконкретностью. Да и 50% представляются явно завышенным показателем. Если половина ранее сидевших в течение 3-х лет снова совершит преступление, да к ним прибавятся еще и впервые «приглашенные» в тюрьму, то лет через десять в украинских зонах людей будет больше, чем на свободе. Кстати, если в советское время рецидив в какой-нибудь колонии составлял 17-20%, это считалось недопустимо высоким показателем.

…Неправда, что ни в Уголовно-исполнительном кодексе, ни в ведомственных нормативных актах не указано, за какие нарушения предусмотрено наказание в виде водворения в дисциплинарный изолятор или перевода в помещение камерного типа. Одного усмотрения начальника для этого маловато. Водворение в ДИЗО может быть применено только за однократное грубое нарушение (драку, создание конфликтной ситуации, оскорбления или угрозы в адрес представителя администрации и т.п.) либо за систему более мелких нарушений. В ПКТ же поместить зэка можно лишь в том случае, когда все ранее примененные к нему меры дисциплинарного воздействия оказались безрезультатными. И если это правило будет нарушено, можно не сомневаться, что прокурор при проверке законности применения наказаний отменит такие постановления. Отменит хотя бы для того, чтобы тюремные начальники его больше боялись и «качественней» уважали.

Другое дело, что диапазон наказаний по сравнению с советскими колониями стал значительно уже. Сейчас нельзя лишить зэка очередного свидания, невозможно лишить передачи, т.к. их количество не ограничено, практически нельзя лишить права приобретения продуктов в колонийском «ларьке» — зачастую у зэков на лицевом счете нет ни копейки. Вот и вынуждены тюремщики чаще применять лагерное «лишение свободы». И не стоит занимать однобокую позицию сострадания к зэкам. Получается как-то не принципиально и непоследовательно: обыватели с отвращением обсуждают гнусности маньяков и непостижимую жестокость тупых «безмотивных» убийц, люто ненавидят конкретных воров, которые забрались к ним в квартиру и откровенно желают им самого сурового наказания. Но стоит этим отвратительным ублюдкам оказаться за решеткой, как эти же обыватели заливаются слезами по поводу их страданий.

…Что касается намеренных недоработок в законодательстве относительно трудового использования заключенных, то я могу лишь поразиться точности формулировки Ирины Гасановой и несколько развить эту мысль. Это не недоработки, это, как выражался сподвижник Махно Иуда Гроссман-Рощин, «организованная путаница». В соответствии с Конституцией Украины принудительный труд допускается только в двух случаях: при объявлении чрезвычайного положения и по приговору суда. У каждого зэка, естественно, имеется приговор, но вот слов о принудительном труде в нем нет. Там сказано лишь о лишении свободы на определенный срок. Удивительно, но в обязанностях осужденного к лишению свободы, перечисленных в Уголовно-исполнительном кодексе, также нет ни слова об обязанности трудиться. И лишь в главе этого кодекса о труде осужденных спрятана забавная фраза: зэк обязан трудиться там, куда его поставит администрация. То есть, следуя тексту этой «мысли», если граждане начальники никуда зэка не определят трудиться, то и работать он уже не должен. Интересно, авторы этой, с позволения сказать, «юридической нормы» Основной Закон государства в глаза видели? А слово «коррупция» когда-нибудь слышали?.. И, что еще интересней — при официальной обеспеченности работой лишь 30% зэков (по некоторым данным в 2007 году этот показатель снизился до 21%) будут ли трудиться те из них, за кого регулярно родственники платят «дань»?.. Вопрос риторический.

Я не могу согласиться с тем, что в советские времена зэки были дармовой рабочей силой, это уже изобретение самостийно-украинское. В советских зонах труд зэка оплачивался по единым «вольным» государственным нормам и расценкам. Причем, если он лишь выполнял норму, то с него удерживали 50% заработка «на хозяина». За перевыполнение нормы удерживалось только 20%. Именно таким образом, а не палкой, стимулировался ударный труд. И многие зэки в восьмидесятые годы регулярно отправляли домой денежные переводы. Это ли не воспитание доброты и ответственности?.. Даже в проклятом ГУЛАГе на лицевом счете з/к оставались какие-то деньги. Варлам Шаламов после освобождения в 1956, чтобы не ждать месяц пароход, легко купил себе билет на самолет из Магадана в Москву. А вот почему украинскому зэку при освобождении не хватит денег даже на трамвай – вопрос к панам-«пенитенциариям», любителям зоопарков и друзьям попов.

…Рассуждения автора статьи о необходимости мониторинга со стороны государственных органов откровенно наивны. Прокуратура, как я уже писал, имеет все возможности для этого, но пользуется, и будет пользоваться ими избирательно, исключительно для своей выгоды. А Минздрав и Минюст за железные ворота никто не пустит, нечего им там делать, у серьезных дядек под ногами путаться… Тем более нечего пускать в тюрьму адвокатов, правозащитников и журналистов – от них один вред и разброд в «правильно» организованных зэковских мозгах.

По моему мнению, при максимально полном расширении общественного контроля за деятельностью тюремных учреждений главное все же – реальное реформирование организации мест лишения свободы. Такие реформы не требуют никаких финансовых затрат, необходимы только организационные усилия. Первая: охрана всех мест заключения должна быть возвращена внутренним войскам МВД. Требованиям Совета Европы это не противоречит, охрана не контактирует и, следовательно, не может воздействовать на заключенных, а вот посторонний контроль за пропускными пунктами колоний и передвижением грузов минимум на три четверти снизит объемы «черного» производства. Вторая: оперативные отделы — а это фактически маленькие спецслужбы — должны быть выведены из подчинения начальников колоний. Вот тогда они начнут действительно бороться с коррупцией, а не искать украденные в зоне носки. Третья: медицина должна быть передана Минздраву. Интересно было бы тогда посмотреть на «хозяина», пытающегося дать указание врачу признать здорового больным, а больного здоровым. Понятно, что после такого реформирования рай в тюрьме не наступит, но произвол продажных дегенератов заметно поубавится.

Идея о добровольности тюремного труда, безусловно, хорошая и прогрессивная. Один знакомый рассказывал мне, как он сидел в тюрьме под Лондоном. Там никого не заставляют работать — и именно поэтому работают все! Но к нашим реалиям эта схема не подойдет. Заскорузлые мозги отечественных граждан начальников никогда не постигнут, что добровольный труд приведет к повышению его производительности. Да и тогда придется ломать всю схему производственных отношений, за труд зэкам платить, нужно будет приучаться действовать творчески, нестандартно, с выдумкой. А откуда взяться выдумке, если орган тела, ответственный за ее выработку, необратимо деформирован, а его функцию традиционно выполняет другой, изначально предназначенный для сидения?

Поэтому еще долго оставаться украинским зонам офшорными, где нет действенного контроля государства и никакого контроля общества. А жаль…

Владимир Ажиппо